— Алиночка, — подала голос стоящая в стороне бабушка, — может, хоть чаю попьете? Не хорошо как-то получается…
— Нет, бабуль, мы вещи соберем и уедем, — крепче сжала руку Грома, давая тем самым понять, что задерживаться здесь не собираюсь. И Мишу выпроваживать тоже не буду.
— Мишенька, — пожилая женщина перевела взгляд с меня на парня, — точно ничего не хотите?
— Нет, спасибо, Татьяна Евгеньевна, — его спокойствию можно было позавидовать. И я таки позавидовала. Еле сдерживалась, чтобы не высказать родительнице все, что думаю по поводу ее поступка.
— Алина, я все же настаиваю на разговоре тет-а-тет.
— Прости, мам, — я покачала головой и стала продвигаться в сторону лестницы (даже ботинки снимать не стала, чтобы потом не тратить время на обувание-одевание). Руку Миши так и не выпустила. — Мне кажется, что лучше нам с тобой обсудить все по телефону. Сегодня ты не готова к разговору.
— Как я могу быть к нему готова, если ты пропала на целую неделю, не давала о себе знать и вновь спуталась с этим наркоманом? — колко заметила Анна Сергеевна.
— Анюта, уймись, — подал голос дедушка.
Я хотела было развернуться и все же выплеснуть на женщину всю скопившуюся во мне обиду и злость, но Миша не позволил мне сделать этого.
— Тише, Кнопка, — прошептал он, склоняясь к моему уху. — Просто иди и собери свои вещи. Потом, позже поговорите. Лет через десять, когда она все же поймет, что я не совсем конченый человек.
— Конечно, — фыркнула я, поднимаясь по лестнице на второй этаж, — когда родится ее третий внук она, само собой, поймет.
— Третий? — Громов лукаво посмотрел на меня. — Хорошо…
— Я пошутила.
— А я нет.
Зайдя в свою комнату, я достала из-под кровати спортивную сумку и стала собирать в нее все необходимое. Часть вещей пришлось оставить. Потом как-нибудь заберу. Зачем мне зимой летнее платье или босоножки? Выкраду как-нибудь денек в будни и заеду к дедушке с бабушкой. Возможно, хотя бы с ними мне удастся поговорить спокойно. Я не заметила, чтобы они как-то брезгливо или осуждающе смотрели на парня. Да и Машке следовало хотя бы написать. С этой нервотрепкой я постоянно забывала сбросить ей хотя бы короткое смс.
— Все собрала? — заметив, что я просто бездумно смотрю в раскрытую сумку, спросил у меня Мишка.
— Вроде как, — не слишком уверено ответила ему.
Спускаться вниз не хотелось. Я знала, что там меня продолжает ожидать раздраженная и злая мама. Но не лезть же через окно?
— Алиночка, — стала говорить бабушка, когда мы вновь оказались на первом этаже, — будь осторожнее и если что, звони.
— И приезжать не забывайте, — проговорил дедушка, протягивая Мише руку.
Парень поудобнее перехватил ремень моей спортивной сумки и пожал протянутую ему ладонь.
— А лучше приезжай одна, — не могла не вставить свою пару едких слов родительница.
Я не стала ей ничего отвечать. Понимала, что сама могу не сдержаться.
— Я обязательно позвоню, — заверила близких, и мы с Громовым вышли из дома.
Стоя на автобусной остановке я все же не сдержалась и позорно разревелась. Мишка, увидев мое состояние, повесил сумку себе на плечо и, притянув меня к себе, стал что-то успокаивающе шептать на ухо. Как тогда, в торговом центре.
— Кнопка, прекрати плакать, — поцеловав меня в макушку, попросил. — Чего ты слезы зря льешь? Все хорошо будет.
— Знаю, — буркнула, и действительно постаралась успокоиться. — Просто… Не ожидала от нее такого. Никогда бы не подумала…
— Она переживает за тебя. Боится, что я… могу подсадить тебя на иглу.
Запрокинула голову, посмотрела ему прямо в глаза и проговорила:
— Какая к черту игла? Ты подсадил меня на себя.
— Хм-м-м… — протянул Миша, и тут я поняла, что сказала что-то очень… двусмысленное. — Мне нравится ход твоих мыслей.
Я же не смогла сдержать улыбку. Он прав, все будет хорошо. Не сейчас, позже.
ЭПИЛОГ
— Мне страшно, — сказала я, носясь по квартире в поисках своей сумки. — Думала, это никогда не повторится.
— Кнопка, прекрати паниковать, — строго сказал Миша и попытался схватить меня за руку, когда я проносилась мимо него. Но я успела увернуться.