Марк откатился к стене и избежал двух первых сокрушительных ударов. Он вскочил, забился в угол и жалобно заголосил:
— Не бейте, я не причиню вам зла. Простите, если нечаянно нарушил ваши владения. Я здесь ничего не трогал, а прилег, потому что болен.
Деревянные палки по разу огрели его по бокам, но уже без злобы, а по инерции.
— Не бейте. Я не знал, что это ваш дом. Если хотите, я уйду.
— Проваливай, — буркнул длинный и бросил палку. Вся его агрессия как-то сразу улетучилась.
— Конечно, я готов уйти, — безропотно согласился Композитор и тут же сменил голос беспомощного младенца на убедительную интонацию, подслушанную у лучших киногероев, начиная с Чапаева. — Вам надо обустроиться в соседней комнате. Здесь в углу крысиная нора, и плита над головой треснута. При новой бомбежке может не выдержать. Еще здесь вихрь от сквозняка. Летом было приятно, а сейчас уже осень — продует. В соседней комнате безопаснее. Оттуда лучше просматривается вход.
В последней фразе Марк хотел сказать «прослушивается», но его вряд ли бы поняли ограниченные болваны. Крепыш не сильно ткнул палкой в грудь Марка и спросил:
— Ты кто?
— Беспризорник. Из школы-интерната сбежал.
— Чем болеешь?
— Простудился.
— Кровью харкаешь?
— Нет. Кровью — это туберкулезные. А у меня насморк из-за дырявых ботинок.
— Что умеешь?
— Играю на рояле. Музыку подбираю.
— А на гитаре играешь?
— Наверное.
— Как это?
— Видел, как это делают. Но не пробовал.
— Ну, ты даешь! — рассмеялся крепыш и отбросил палку. — Гошка, принеси нашу гитару. Проверим наглеца.
Длинный Гошка скрылся в темном чреве подвала и вскоре появился с треснутой гитарой. По звукам шагов Марк легко определил, где у ребят находится тайник.
— Держи инструмент. Играй! — приказал крепыш, сам уселся и посмотрел на Гошку. — А мы жрать будем. Ужин у нас.
Марк взял гитару, провел пальцем по струнам.
— Тут одной струны не хватает.
— Ну и что, я не привередливый. На остальных играй.
Марк еще раз тронул струны. Неслаженные звуки ему не понравились. Он припомнил, как звучала гитара на концерте перед началом кинофильма, куда он однажды тайно прокрался в одну из суббот. Мальчик подкрутил колки и добился нужного звучания. Сдвигая прижатый палец сверху вниз по грифу, он ударял ногтем по струнам и запоминал звуки.
— Чего он впустую тренькает? — недовольно высказался Гошка. — Пусть играет.
— А что вы хотите? — поинтересовался Марк.
— «Синий платочек» знаешь?
Песню «Синий платочек» на мелодию вальса в исполнении Клавдии Шульженко знала к тому времени вся страна. Марк легко воспроизвел последовательность звуков на двух нижних струнах.
— Ух ты, может! — удивился крепыш. — Тебя как звать, лопоухий?
— Марк.
— А кликуха есть?
— В интернате Композитором звали.
— Ни чё себе! Композитор. А меня Лимоном кличут, а это Гошка. Жрать будешь, Композитор?
— Если дадите.
— Да хрен с тобой, лопай. А потом еще чего-нибудь сбацаешь.
Так Марк Ривун познакомился с Лимоном и Гошкой. Лимон взял его в компанию не бескорыстно. До сих пор Марк добывал себе пропитание попрошайничеством. Это не было занудное вымогательство мнимого убогого или калеки. Марк определял дома, где еды было в достатке, стучался и просил тем ангельским голоском, которому невозможно было отказать. Люди угощали грязного мальчишку, а потом долго ломали голову, почему они это сделали.
У Лимона были другие планы. По его замыслу Композитор должен был отвлекать игрой на гитаре рыночных торговок, а в это время Лимон с Гошкой шмонали под прилавками. Несколько раз это сходило с рук, но потом бабы раскусили фокус и дружно отколошматили пройдох. Марка почему-то не тронули, будто музыка создавала вокруг него кольцо защиты.
После неудачи троица по приказу Лимона сорвалась с насиженного места и пошла колесить по городам и весям. Марк к новым приятелям относился равнодушно, но каждое новое место давало ему возможность расширить границы бесконечного океана звуков.
Однажды весной 43-го в прифронтовой зоне после неудачного голодного дня Лимон с досады накинулся на Марка:
— Ну чё ты все слушаешь и слушаешь, Композитор? Чё ты уши как локаторы развесил на всю вселенную и спишь на ходу? Надо нюх иметь и глаза, чтобы жрачку найти, и еще быстрые ноги, чтобы смыться. А у тебя, кроме лопоухих ушей и кривой шеи, ни черта нет!
Сидевший сзади Гошка неожиданно схватил Марка за уши и стал их выкручивать.
— Сейчас я вмиг эти лопухи отвинчу, — смеялся он. — Мы их собакам скормим, да, Лимон?