По жанру «Я умею прыгать через лужи», как и другие книги трилогии, — автобиографическая повесть, и элемент вымысла не затрагивает в ней фактической основы. Вместо постепенно разворачивающейся пружины сюжета Маршалл выстраивает эпизоды, помещая в фокус моменты преодоления — они-то и составляют внутренний стержень повести. Алану, с его здоровым мальчишеским задором, чуждо сознание трагической исключительности «маленького калеки». Он дерется на палках со школьным недругом, спускается в кратер потухшего вулкана, учится плавать, ездит верхом. Откуда у него берется упорство, смелость, уверенность, что «если ты сам не сдаешься, то тебя никогда не побьют»? Ведь в нем сидит и Другой Мальчик, «слабый, всегда жалующийся, полный страха и опасений». Результаты, наверное, были бы иными, окажись подле Алана слезливые жалельщики, а не люди, помогавшие сделать шаг вперед. За плечами у отца всего несколько месяцев школы, но его таланту воспитателя могут позавидовать дипломированные педагоги. Когда с единственным сыном случилась беда, он и не подумал искать утешения в религии, покоряясь «воле божьей». Его любовь деятельна: она закаляет, учит, как можно быть причастным к тому, в чем судьбой отказано, сопереживать, приносить пользу. Опекая, он оставляет простор, идет на риск: «…ограждая его голову от ударов, мы можем разбить ему сердце».
Никогда не замечала костылей Алана мать его закадычного друга Джо. Никогда не причитали над ним странствующие сезонные рабочие, свэгмены. Никому не позволял оскорблять мальчика жалостью возчик, взявший его в дальнюю поездку, к лесорубам. Истоки душевного тепла и мужества — в народной среде, где сами условия существования всегда требовали независимости, привычки полагаться на себя и вместе с тем готовности протянуть руку помощи тому, кто в беде.
«Я умею прыгать через лужи» — возврат в светлый, несмотря на омрачившую его болезнь, мир детства. Он знает и печальные дни — например, когда в засуху гибнет от голода скот; и разумеется, огромное расстояние отделяет домики бедняков Тураллы от особняка миссис Карузерс, землевладелицы, у которой все окрестные фермеры в долгу; и кто-то рвется в Квинсленд, где, по слухам, можно недорого купить участок. Но вся глубина социальных противоречий, жестокость, грязь, пороки обнажаются в последующих частях трилогии, где в поле зрения автора Мельбурн 20-х годов и периода депрессии: дешевые номера и пансионы, конторы и фабрики, уголовники и проститутки, черствые работодатели, рабочие и бродячие безработные, уличные проповедники и журналисты.
Расставляя в повестях о детстве и юности вехи формирования личности героя, Маршалл ими же отмечает свой путь в литературу. Он начался еще в детские годы — с мечты писать приключенческие романы, не менее увлекательные, чем «Коралловый остров» Р. Баллантайна; с увлечения народными балладами, которые пелись стоя, в едином порыве; с памятного разговора с отцом, по-своему разъяснявшим смысл литературного призвания: «… Писать книгу ради денег не стоит…. Но если все бедные и обездоленные люди снимут перед тобой шапки за то, что ты написал ее, — это другое дело, это всего дороже». В трилогии, в сущности, рассказано, как закладывался фундамент творчества Маршалла, как ему открывались «вечные» истины, всякий раз требующие самостоятельного осмысления: содержанием искусства должна быть реальность человеческого бытия, то, что близко всем и неповторимо для каждого, жизнь, мысли и чувства людей, отражающиеся в сердце художника.
Трилогия — самое значительное, а первая ее часть — самое популярное произведение писателя: только в Австралии, с ее сравнительно небольшой читающей аудиторией, заваленной к тому же англо-американской продукцией, повесть выдержала более десяти изданий. Чехословацкие кинематографисты сделали по ней фильм.
К трилогии примыкают рассказы сборника «Молотами по наковальне», этюды характеров, социальных типов, — распространенная разновидность австралийского (если не вдаваться в английскую предысторию) рассказа, который исстари впитывал суровый быт редконаселенных краев, где люди наперечет и каждый сосед или приезжий — объект пристального внимания. В этом сборнике преобладает исследование человеческих слабостей и пороков. Среди сельских «знаменитостей», запомнившихся маленькому Алану (отсюда и метафора: удары молотов Опыта), — щеголь и записной враль, кулачный боец и наездник, бравирующий лихостью, любительницы подсматривать в замочную скважину и девицы не слишком строгих правил. В повествовании сливаются два голоса: авторский — проницательного аналитика и психолога и детский — наивностью толкования оттеняющий связь вещей.