Рано вернулся в лагерь. Жарко, но не так влажно, как было раньше. Я сегодня очень устал. Ничего не хочется делать. Просто буду сидеть здесь, жарить бифштекс и пить, пока не свалюсь пьяным.
Вот вам и хороший план. У меня осталось только шесть банок пива. Это отстойно, потому что, если я выпью их, этого будет недостаточно, чтобы отрубиться, но достаточно для того, чтобы я не смог сесть за руль и поехать за добавкой. Так что съезжу за пивом сейчас. А я то думал, что мне хватит того, что я взял с собой. Зато еды у меня больше чем достаточно. Надо было просто взять с собой пиво, чипсы и несколько банок со спагетти – это и то было бы лучше.
Пятница:
Знаешь, со мной вечно что-то происходит. Ты это замечал? Да, знаю, что замечал. Полагаю, жизнь от этого становится интересней. Но я был бы не против, если бы она была такой «интересной» пореже.
Прошлой ночью у меня было мало пива, и я решил поехать взять себе еще. Говорил тебе об этом. Закончил тем, что свернул на пляж. Я сделал это как-то спонтанно. Был приятный вечер, дело шло к закату, и мне просто захотелось посмотреть, как садится солнце. Что было очень по-мазохистски, потому что пляж и закат принадлежат тебе, нам. Но это был великолепный закат, даже еще прекрасней, чем рассвет. Сделал несколько снимков. Очень надеюсь, что они получатся.
Потом как-то оказалось, что я уже гуляю вдоль пляжа, у самой кромки воды. Люблю, когда вода лижет мои лодыжки. Мне сразу хочется облизать твои. Я уже говорил, что скучаю по тебе?
В общем, я шел и ни на что не обращал внимания. И врезался в кого-то. Теперь скажи мне… как это было возможно сделать? Обычно ты видишь людей впереди себя. Но тут он не смотрел, куда идет, и я не смотрел, куда иду, и так получилось, что мы оба подошли к одному и тому же месту, где и наткнулись друг на друга. Он вел себя вежливо. Извинился и подал мне руку. Ну да, конечно же, я упал на задницу. Это лишь еще одна из удивительных вещей, которые со мной происходят. Во всем виноват песок. Никогда не мог нормально по нему ходить. Даже если он такой твердый.
Так вот, он был вежливым. Оказалось, что он из Нью-Йорка. Но живет в Сити. Я сказал ему, что тоже из Нью-Йорка, и когда добавил, где живу, он отреагировал так: «Разве это не странно?! Меня в сентябре переводят в Олбани». Мир тесен. Мы разговорились, и оказалось, что он в Бостоне в командировке, но остановился у сестры в Халле. Я сказал ему, что отдыхаю в палаточном лагере. Он спросил, сбежал ли я недавно из психушки или мне просто так сильно нравятся палатки. Я сказал, что не в таком уж я от них восторге. Он как-то странно посмотрел на меня. Вероятно, подумал: не сбежал ли я и правда из психушки.
Вместе с ним я все-таки пришел на фестиваль. К этому времени я уже проголодался, а тут пахло сосисками с перцем. Так что мы взяли себе поесть и некоторое время сидели и разговаривали. Оказалось, что он из тех, кто любит кататься на каруселях. Как и ты. Он пошел покататься, а я болтался около и смотрел на него. Каким-то образом он уговорил меня прокатиться один раз вместе с ним. Скорее всего, это было тогда, когда он отнял у меня мою сахарную вату и сказал, что съест ее, если я не пойду с ним.
Это были дурацкие отвратительно выглядящие гонки. Ты забираешься в маленькую красную машину, и она едет по железной дороге по кругу, а потом заезжает в какую-то трубу в центре. Выглядит достаточно безобидно – пока ты не заезжаешь в эту трубу и не начинаешь подниматься. И говоря об этом я не имею в виду, что тебя поднимают на лифте или чем-то подобном. Машина едет по железной дороге вверх, а ты сидишь в этой маленькой смертельной ловушке, смотря прямо в небо, словно находишься в какой-то гребаной ракете. Да не смейся, ты прекрасно знаешь, что в этот момент я уже готов был наложить в штаны, потому что понял, что «то, что поднимается, должно и спускаться». И точно. Только спуск был не такой прямой, как подъем – оказывается, тот был еще очень и очень даже ничего. Нет, машина кружила, и кружила, и кружила по чертовой спирали, и к тому времени как она спустилась вниз, у меня перед глазами успела промелькнуть вся моя жизнь – вместе с видениями летающих сосисок с перцем.
Бедный парень. Кстати, его зовут Дейв, а не «Чертов ты сукин сын», как я кричал ему по дороге вниз. Я даже не заметил, как схватил его руку. Он не жаловался, только, вытирая кровь со своей руки, в которую я впился ногтями, сказал, что мне, наверное, стоит их подрезать покороче. Хорошо, что я всегда ношу в бумажнике пластыри. Я уверил его, что бешенством не болею. Он посмеялся и сказал, что об этом совершенно не волнуется, потому что, насколько ему известно, во всех психиатрических больницах вакцинацию проводят вовремя.
В конечном итоге, вечер был хороший. Знаешь, мне стало немного легче. Было приятно провести с кем-то время, поговорить. Но я очень скучал по тебе. И забыл пива купить, из-за чего собственно и уехал из лагеря. Это так на меня похоже.
Помнишь, как я потерял свой рассказ, когда Word спросил, хочу ли я сохранить перед выходом документ, и я нечаянно нажал на «нет» вместо «да»? Я написал тринадцать страниц и потерял их все. Ни одной из них не сохранил. Потерял сразу все. Я знаю, ты помнишь это, потому что я тогда всего тебя обрыдал. Эти слова были важны для меня, и как бы я не пытался, все равно не сумел бы написать то же самое теми же словами. Вот такие же чувства я испытывал вчера вечером, когда вернулся в лагерь и сел, чтобы написать тебе. Я полез в карман и обнаружил, что мой блокнот пропал. Я запаниковал. Все вверх дном в фургоне перевернул. Посмотрел под сидениями, везде. Его нигде не было. Я обыскал всю палатку, подумав, что мог выронить его, когда добавлял лед в холодильник, перед тем как пойти за пивом. Там его тоже не было. Я схватил большой фонарь и обыскал все вокруг, подумав, что просто мог выронить блокнот, когда чем-то занимался или вообще не положил его в карман, а оставил на складном столе или еще где-нибудь. Но его нигде не было.
В этот момент мое сердце грозило выскочить из груди. Если блокнота не было ни в фургоне, ни в палатке, ни рядом с ней, то он должен был быть где-то, куда я ходил – то есть где-то на пляже, или на фестивале, или на парковочной стоянке. Так что я поехал обратно на пляж. Заметь, время было два часа ночи. Я два часа ходил по своим собственным следам. Только не смог пройтись так же по пляжу, потому что при приливе ту часть берега, по которой я ходил, уже залила вода. Даже если я и потерял блокнот там, то он давно уже утонул. Аттракционы уже закрыли. Я обошел забор вокруг них, освещая все фонарем. Меня остановил коп – не знаю уж в чем он там меня заподозрил. Я объяснил ему, что потерял свой блокнот и подумал, что обронил его на фестивале. Он посочувствовал мне, но «вежливо» попросил поискать его, когда аттракционы откроются.