Я указала на экран.
– Дай-ка угадаю. Эта пьяная девушка – сирота.
Отец поставил фильм на паузу и недовольно повернулся ко мне.
– Не сирота, но очень бедная.
– А этот парень – сын директора универмага.
– Йа[5]!
– Сам ты «йа»! Развлекайся. Можно взять твою машину? Мне надо забросить консервы в церковь.
Он озабоченно посмотрел на меня.
– А не хочешь, чтобы аппа тебя подвез? Ты ведь болеешь.
– Со мной все хорошо, а церковь от нас всего в пяти минутах езды. Но все равно спасибо.
Он встал, проводил меня до двери и дал ключи.
– Ладно, но потом – сразу домой. Джак будет уже готов, да и к тому же тебе надо отдохнуть.
– Хорошо, аппа, скоро увидимся.
Я надела обувь и собралась загрузить коробку консервов в машину, как услышала крик отца, стоявшего в дверях.
– Эй, Дези, надень носки! Ты всегда заболеваешь, потому что ходишь без них.
Бог ты мой, отец говорит мне про носки. Серьезно?!
– Это большое заблуждение, – закричала я в ответ, – что люди болеют от холода. Иди и смотри свои сериалы!
Но домой за носками я все же забежала.
Глава 3
– Обсудим, почему «Кентерберийские рассказы» Джеффри Чосера обнажают «социальные язвы» своего времени. Опустим шуточки ниже пояса: мы и так знаем, что в его текстах полно похабщины.
Мисс Лайман, наша преподавательница английского и истинная англичанка, была вынуждена преподавать Чосера шайке калифорнийских сопляков.
Была пятница, и мы стали сдвигать парты, чтобы разделиться на группы и участвовать в дискуссии. Со мной, как всегда, были умники: Шелли Уэнг, Майкл Диаз и Уэс.
– Так, может быть, начнем тему с обсуждения социальных проблем общества того времени? – предложил Майкл, тут же яростно записавший что-то в тетрадь. Ему всегда хотелось быть первым.
– Например, о влиянии католической церкви, – пискнула Шелли, не желая отставать. Уэс кивнул в знак согласия.
– Да, чувак заметил это одним из первых.
Я наморщила лоб и попыталась сообразить, какие еще «социальные язвы» были в Англии четырнадцатого века. Задумавшись, я рассеянно рисовала на полях тетради платье, за которым охотилась в Сети несколько последних недель, как фанаты охотятся в соцсетях за знаменитостями. Короткое, серое (такого цвета обычно бывают перья у голубей), без бретелек, с глубоким вырезом, заканчивающимся фестоном[6] в виде сердца, и цветочным орнаментом у подола – оно бы отлично подошло для бала, который, казалось, никогда не наступит.
– Какого черта?
Мы с Шелли удивленно переглянулись. Мисс Кардиганс – Блестящее перо никогда не позволяла себе грубых словечек. Я проследила за ее взглядом. Туда же смотрела добрая половина класса.
В дверях стоял какой-то парень. Хотя нет, не какой-то, а до невозможности идеальный парень, этакий эталон мужской красоты.
Высокий, но не худой, с растрепанными волосами, частично спрятанными под миловидной шапочкой, он был одет в неприметные темные джинсы, рубашку с длинными рукавами и дутый синий жилет. Но, боже милостивый, его лицо… Смуглая кожа, мужественный подбородок, такой острый, что им можно резать стекло, выразительные темные глаза под слегка нахмуренными бровями, широкий рот… Он нерешительно улыбался, глядя на класс.
Карандаш вывалился у меня из рук и со стуком упал на пол.
– А зовут тебя?.. – уточнила мисс Лайман.
– Люка Дракос. Я новенький, – сказал он тихим низким голосом, и сразу послышалось девичье щебетанье.
Люка. В честь кого его назвали, черт возьми?
– Итак, Люка, у нас тут развернулась дискуссия о «Кентерберийских рассказах». Почему бы тебе не присоединиться вон к той группе? – Мисс Лайман указала на нас. – Ребята, введите его, пожалуйста, в курс дела.
Я полезла за карандашом, а когда подняла глаза, все начало двигаться как в замедленном кино. Люка шел к нам. По классу будто пронесся легкий ветерок, слегка откинувший челку у него со лба, и в этот момент он посмотрел мне прямо в глаза. Черт, как же он хорош!
– Привет, – поздоровался он, дойдя наконец до нашей группы.
Я почувствовала, как рядом со мной затрепетала Шелли.
– Здравствуй, – пискнула она, потом быстро встала и придвинула пустовавшую парту. – Садись.
Люка взглянул на Шелли и улыбнулся.
– Спасибо, – ответил он и сел буквально в полуметре от меня. Пока одноклассники вежливо представлялись ему, я словно лишилась дара речи. Наконец он повернулся в мою сторону.