Джерри полагал, что его жена дичает оттого, что вместе с ним стала убивать гораздо чаще, но на самом деле же все обстояло иначе. Вики вовсе не нуждалась в катализаторах. Она оступилась однажды, и этого вполне оказалось достаточно. Джерри позволялось находиться рядом с ней, разделять ее кровавую жажду, но не играть первую скрипку — Виктория спокойно убивала и наслаждалась бы без него. Да, разделенность тайны на двоих придавала пикантности ее жизни, но Джервис обманывался, думая о своей важной роли в жизни жены.
В первое время она думала, что покажет ему свое тайное место, но когда, спустя несколько месяцев после свадьбы, они наконец выбрались в лес, Виктория вдруг осознала (остро, резко, так, что вздрогнула) — она не хочет делить это знание ни с кем. Джерри пока еще не был достоин.
«Потом, однажды,» — решила Вики, стоя у искривленного дерева, служившего ей ориентиром вот уже несколько лет. Вот только это «однажды» не наступило никогда.
Виктория долго думала, что же ей делать с головой Стэна. То решение, что она подсказала впоследствии Джерри, не имело ничего общего с тем, что Вики сделала тогда. После того, как Стэн был рассован по пакетам, Вики спустилась вниз, завела машину, взятую напрокат, и загрузила в багажник несколько мешков, уговаривая себя не оглядываться: поверх мусорных черных девушка нацепила на кули разноцветные обычные пакеты. Мало ли что может вывозить леди? Одежду для неимущих, например. Вот и нужно вести себя соответственно, то есть, спокойно. Но когда Вики вернулась в квартиру за следующей партией мешков, ее взгляд столкнулся с мертвым выражением полуоткрытых глаз Стэна. Как завороженная, едва сообразив прикрыть за собой дверь, Виктория двинулась к голове, вытянув перед собой руки. Когда ладони коснулись холодной плоти, Вики вздрогнула… почти сладострастно. Она подняла мертвую голову со стола, рассмеялась и запечатлела на окоченевших губах поцелуй, а потом прижала трофей к груди, задумчиво улыбаясь.
«Я хочу иметь возможность еще хоть раз взглянуть на нее, коснуться…»
Вики приняла решение. Конечно, она была бы счастлива сделать из Стэна чучело и повесить на стену, но не могла даже самостоятельно совершить это — не имела навыков. Да и как бы она объясняла висящий на стене охотничий трофей столь странного вида? Пусть Стэн, очевидно, и был настоящей свиньей, вряд ли удалось бы выдать его за кабана.
Впрочем, о том, что мертвечина начнет разлагаться, Вики на тот момент совсем не думала. Она положила голову в обувную коробку, а ту — в пакет. Запах через полиэтилен чувствовался довольно слабо. Даже если бы Виктория озаботилась тем, не поймут ли окружающие, что она несет, не увидала бы для себя большой опасности. Только в метро до нее дошло, что действительно происходит: она в людном месте с головой мертвого человека в пакете, спрятанном между колен. На минуту она испугалась, и еще надолго это был самый сильный, почти единственный приступ страха быть раскрытой. Еще несколько раз она возвращалась к этому чувству с Коуаном, но тогда в ее жилах слишком сильно, перекрывая прочие ощущения, играло возбуждение. Так случилось и в ту минуту: Вики впервые связала страх и постыдное, как в детстве, вожделение.
Коробку она зарыла совсем не там, где мешки с костями: намеревалась еще не единожды навестить «старого друга».
И впрямь, после того, как Вики допросила полиция, она, как собака из пословицы, вернулась на памятное место. Разрыла неглубокую ямку, достала коробку и открыла. В нос ей ударила мерзкая вонь разложившейся плоти, смешавшаяся с ароматом леса: цветов и ягод, хвои и листьев. Если б еще не запах сырой земли, впрочем, довольно слабый, Вики бы нашла почти идеальное обонятельное сходство с душком своих менструальных выделений. Быть может, если б не это подобие, отчасти выдуманное самой Вики, она стала бы в будущем не в пример менее сумасшедшей, чем получилась. Зародись в ней хоть искра отвращения — и она не стала бы чудовищем.