Это была легенда воровского мира. И сейчас эта легенда, потревоженная голосами, воскресла из мира прошлого и приобрела плоть. Она не только казалась осязаемой: ходила, разговаривала, делала распоряжения. Она вела себя так, как будто, кроме нее, здесь никого не существовало. Воскреснув из тьмы, она стала еще более величественной.
– Так вот он какой! А я думал, что его давно нет в живых.
Ангел усмехнулся своей знаменитой улыбочкой, которая шла от уголка рта к правому виску.
– Для всех остальных Медведь действительно умер. Он умер семь лет назад и похоронен на Ваганьковском кладбище. На гранитном обелиске ты найдешь его фотографию, дату рождения и дату смерти. Его гроб тоже не пустой, его занял один бродяга. Кого нет в могиле, так это самого Медведя. Думаю, комитеты облегченно вздохнули, когда узнали о его смерти. Представляю, как бы они удивились, когда б узнали, что он сейчас работает так же, как когда-то в нэпмановской молодости. Не знаю почему, но ты очень нравишься Медведю. Он выделил тебя среди многих, а когда узнал, что ты знаешь английский, да еще обладаешь феноменальной памятью и почти такой же дьявольской хитростью, сказал: «Больше никого не ищите. Это человек наш. Мне он нужен». Воры говорят, что ты на слух можешь запомнить несколько сотен цифр и произнести в той последовательности, в какой они были названы.
– Это правда, – Варяг улыбнулся. – Если не веришь, можешь проверить. Мне достаточно взглянуть один раз на обстановку, чтобы описать ее в точности. – И закрыл глаза: – Спрашивай.
Подумав, Ангел произнес:
– Что находится в правом углу?
Варяг ни секунды не задумывался, будто готовился именно к этому вопросу, и стал перечислять:
– В правом углу стоит кресло. На задней ножке – царапина, передних не видно, они скрыты ковром, который наброшен на кресло. Ковер желтого цвета с красными узорами в виде ломаных линий. На сиденье лежит спичечный коробок, он слегка приоткрыт, и оттуда торчит горелая спичка. – Варяг говорил так уверенно, как будто смотрел сейчас в правый угол. Сам же он удобно разместился на диване и бесстрастно перечислял дальше: – Над креслом на стене длинная полка. На ней стоит шкатулка из змеевика, ручка у шкатулки медная. Рядом со шкатулкой французский одеколон...
– Левый угол, – поразился Ангел.
Варяг переключился мгновенно, не оставляя себе на обдумывание ни секунды:
– В левом углу висит картина с полметра на метр, на высоте около метра восьмидесяти. На этой картине – хвойный лес, на переднем плане сломана сосна, рядом проходит тропинка и ведет на опушку. На полу стоит торшер с синим абажуром...
– Хватит, Варяг! Признайся, когда ты успел все это запомнить, – искренне удивлялся Ангел.
– Я и не запоминал, – с улыбкой признался Варяг. – То, что я видел однажды, запоминаю на всю жизнь.
– Как же это у тебя получается?
– Просто нужно слегка напрячь память и вытащить на поверхность то, что увидел. Ты можешь, например, сказать, сколько было ступенек в бассейне?
– Нет, – признался Ангел.
– Ступенек было пять. Четыре ступеньки были оклеены коричневой ребристой резиной, пятая находилась в воде.
– Я давно так не удивлялся, Варяг. Теперь я понимаю, почему о тебе ходят легенды, как об удачливом картежнике. Ты ведь чаще играешь в лобовую, признайся, ты запоминаешь рубашку на картах.
Варяг улыбался все так же лучезарно.
– В картах есть свои секреты, но рубашку я тоже запоминаю.
– Медведь никогда не ошибается в людях, мне кажется, что он не ошибся и на этот раз.
– Расскажи мне подробно об операции.
– Тебе изменят не только лицо, но и произведут микрохирургическую операцию на кончиках пальцев. Тебе пересадят другую кожу. Конечно, прежний рисунок можно было бы вытравить кислотой или ожогом, но это может вызвать подозрения, а так у тебя появятся совершенно другие отпечатки пальцев. Медведь просил меня лично проконтролировать предстоящую операцию, так что послезавтра тебя ждет новое рождение. Связь с законниками будет проходить через меня. Я тебе дам телефон, куда ты можешь звонить в любое время суток. В этот же день мне передадут о твоем звонке, и я найду тебя. По телефону лучше ничего не говорить. Мало ли! Закрой глаза, – вдруг попросил Ангел, Варяг закрыл. – Что стоит на журнальном столике?
– Если на остальное я не обращал внимания, то это я увидел сразу. На столике стоят бутылка русской водки, армянский коньяк пять звездочек и коньяк «Наполеон». И еще два простых граненых стакана.
– Совершенно точно! Открой глаза, и давай выпьем за твое предстоящее рождение, – Ангел стал откупоривать бутылку.
Разлив водку по стаканам, он обернулся к Варягу. В лице Ангела было нечто такое, что Варяг вдруг понял: с сегодняшнего дня он – Варяг – стал шестнадцатым.
ГЛАВА 5
Медведь сел в кресло и закрыл глаза. Острая боль пронзила правый бок, как будто дьявол своей когтистой лапой пытался добраться до самого нутра.
Эта боль была знакома ему. Она стала давать о себе знать два года назад и становилась все сильнее и продолжительнее. В больнице после обследования он поинтересовался у врачей о своем состоянии, но они отвечали общими словами и говорили, что недомогания возможны, и вообще возраст! Медведь понял, что дни его на этом свете сочтены, нужно только успеть сделать то, что задумал. Он с трудом приподнял правую руку, сумел дотянуться до тумбочки, на которой лежали таблетки, взял одну из них и проглотил. Боль не исчезла, но стало значительно легче. Он нажал на кнопку звонка, и дверь мгновенно распахнулась – перед ним возник Алек.
– Что можешь сказать? – спросил старик.
Алек в этой команде был чем-то вроде начальника контрразведки, он имел связь не только с воровским миром, свои люди были и в комитетах, которые щедро подпитывались за счет воровского общака. И если Медведь просил у него какую-нибудь информацию, то знал наверняка – она достоверна.
– Он чистый. Никакого компромата, никаких связей с ментами. Если бы это случилось, то воры бы его вычислили раньше. Умен, честолюбив. Я думаю, он как раз тот человек, который нам нужен. Ни перед чем не остановится и далеко пойдет. Воры говорят, что там, где он, – всегда порядок и сытный общак.
Медведь согласно кивнул. Он был согласен с Алеком, но права на ошибку не имел даже он, слишком высока была цена.
– Пусть он погостит у меня несколько дней, прощупай его еще раз, более тщательно. Если что обнаружится, то он отсюда живым не выйдет. Скажи, чтобы прослушивали его телефон, и, если будет хоть намек на связь с милицией, сразу сообщи мне.
– Хорошо. Если пожелаете, можем установить камеры. Мы сделаем так, что он их не заметит.
– Заметит! Никаких камер. Он обладает редкой памятью, он заметит, даже если чуть сдвинуть стул. Будем надеяться, что он чист. Только такой человек нужен нашей организации. Все. А теперь я хочу побыть один.
Алек вышел. Память навязчивым наваждением вернула Георгия Ивановича в далекую молодость. Он был прозван Медведем совсем не за крепкую стать и рост, как раз наоборот: Гоша был росточка среднего, сухощав, и что его отличало от множества воров, так это квалификация – он был медвежатник. И не просто какой-нибудь бесталанный потрошитель сейфов, а медвежатник думающий. Медвежатники вообще были почитаемым народом в воровском мире. Здесь, как нигде, нужна смелость, изобретательный ум. Профессия такая, что без риска не обойтись, а ко всему прочему нужны и умелые руки. Но Георгий Иванович был настолько силен в своем ремесле, что пользовался авторитетом даже среди медвежатников, которые уважительно и прозвали его Медведем. Кличка эта закрепилась и пристала к нему куда больше, чем настоящее имя. Воры-карманники смотрели на него снизу вверх, и не каждому из них он протягивал свою сухую теплую ладонь.
Последний раз он сел незадолго до войны, тогда они взяли сейф на одном из казанских заводов. Эту операцию Медведь считал одной из самых удачных в своей жизни. Сейф швейцарской работы казался неуязвимым – его не брали алмазные сверла, к нему неприменим был автогенный резак, он не боялся взрывчатки, и если и была на него узда, так она находилась в руках Медведя. Он приобрел за границей аналогичный сейф, неделями колдовал над кодовым замком, пробовал множество отмычек, а когда замок наконец сухо щелкнул, торжествующе показал изогнутую проволоку.