Суть состоит в том, что мистик и интеллигент представляют собой два конца множества, в середине находятся бунтарь и отщепенец. Мистическая энергия Бхагавана сначала коснулась этой средней категории. Эта середина есть мост, эти люди из середины мостят дорогу, потому что рафинированные интеллектуалы могут не услышать мистика, который всегда абсурден, нерационален, непоследователен и всегда по ту сторону логики. Таким образом, только сырая молодая энергия тех, кто готов стать уязвимым, и восприимчивым, тех, кто нес в себе особый вид невинности, стала мостом для Бхагавана в достижении устоявшихся старых хранителей.
Таким образом, движение вокруг Бхагавана началось не случайно: скорее, оно было продуктом прямого, систематического, ритмичного процесса, прошедшего через долгий непрерывный рост. Его видение создания Поля Будды, доступного всем, потребовало процесса более глубокого и более тонкого, процесса, уже давшего рождение новому человеку. Постоянно, в течение всех лет его пребывания в Пуне, работа и движение постоянно значительно росли. Люди, посвященные им и получившие его помощь, составили достаточное количество, вполне способное углубить процесс и расширить его еще больше на Западе.
Чем же, могут спросить, контакт Восток-Запад, происходящий посредством Бхагавана и движения вокруг него, отличен от прошлых встреч Востока и Запада? Наиболее значительное отличие состоит в том, что раньше, особенно в девятнадцатом столетии (и даже в этом веке), люди либо привыкали к Индии, либо смотрели на Индию через дихотомический взгляд типа «Восток есть Восток, а Запад есть Запад». Этот взгляд основывался, более или менее, на предрассудке и на игнорировании тех общих свойств, которые существуют под социальными и культурными типами отдельных обществ Востока и Запада. Точно так же не понимали этого те, кто приезжал из Индии на Запад. Они только хотели передать духовное послание от Индии к Западу, в то время как сами придерживались чрезвычайно обобщенного и дихотомизированного мнения, что Запад резко отличен от Востока: Запад весь материалистичен, а Восток весь духовен.
Бхагаван заставив самого себя быть реалистом, у него нет раздельного взгляда: у него, фактически, нет раздельного взгляда по поводу любой вещи, он принимает все: душу и тело, материю и дух, любовь и медитацию, Восток и Запад. Он видит все человечество в одной лодке, он знает Запад так же хорошо, как и Восток. Он знает мир лучше Махавиры, Будды, Иисуса, Мухаммеда или любого другого жившего прежде лидера. Он живет в такое время, когда может видеть и реагировать на состояние мира посредством большей и более высокоорганизованной информационной системы. Его содействие росту человеческого сознания не локально — оно глобально.
Наконец, Шри Ауробиндо однажды писал своему биографу-ученику «Ни вы, ни кто-либо другой не знает ничего о всей моей жизни, — это не на поверхности, и люди не могут это видеть». Подобное мнение выражал Бхагаван, и я чувствую некоторое колебание в предположении, что, несмотря на написание этой истории, я ничего не знаю о Бхагаване просто потому, что он не только личность, он — феномен.
Многие с Востока и Запада пробовали почувствовать Бхагавана, воспринять его учение и интерпретировать его работу для других. Два взгляда на Бхагавана, приведенные ниже, прекрасно обобщают эти попытки. Первый — Бернард Левин из лондонской «Таймс», который написал о своих переживаниях после жизни в ашраме в Пуне:
«…Но если он Бог, он очень необожествляемый человек, и, определенно, в его дискурсах не скрыто даже: „Кто сомневается еще, что я есть?“, — а только мощное чувство, что он проводник, который направляет жизненную силу вселенских потоков. Один из обитателей ашрама, когда я задал ему тот же самый вопрос (как вы рассматриваете Раджнеша?) выразил его очень сильно в двух словах „как напоминание“…