Батя заржал.
- Хочется все и сразу, и можно без хлеба? Это ты хорошо придумал.
- Ну вот как-то да. Весеннее обострение, наверное.
Отец отсмеялся и продолжил уже серьезным голосом:
- Ну, если хочешь знать о главном в жизни, то я тебе так скажу. Мне и матери надо, чтобы ты хорошо учился и выбивался в люди. Это мы с тебя требовали и будем требовать. В том числе и ремнем. И даже после совершеннолетия.
- Я знаю..
- Не перебивай. Это надо нам. А вот тебе что надо? А тебе надо собрать полную корзинку юношеских страстей. Вот так. Чтобы, значит, и счастье, и слезы, и все такое. Понимаешь? Это нужно для того, чтобы потом, когда пойдет рутина взрослой жизни - не жалеть, что не рискнул и не попробовал. У тебя тот возраст, в котором позволительно сумасбродство.
- Но ты же сам говорил, что...
- Говорил. И буду говорить. И ремня дам, если попадешься. А ты попадешься. Потому что таковы правила игры. А иначе разве же будет азарт?
- Но я могу не успеть все.
- Вот сначала не успей, а потом жалуйся. А так, заранее переживать - зачем?
Нет, не успокоил. Мы шли домой, в траве пели цикады, а под ложечкой томило все то же странное чувство.
- Пап, и все-таки. Если придется выбирать из нескольких дел, то...
- Стоп.
Отец остановился,и повернул меня к себе и снова:
- Стоп. Ответь мне честно на один-единственный вопрос. Честно ответь, обещай!
Его рука крепко стиснула мое плечо.
- Обещаю - растерянно пробормотал я.
- Твой выбор связан с криминалом? С чем-нибудь, что запрещено законом?
- Что? Нет конечно, па! Ты чего?
- Ну вот и все. Тогда я не хочу ничего знать. Потому что если ты мне расскажешь, между чем и чем этот твой выбор - я заставлю поступить тебя правильно. Настолько правильно, насколько я это вижу с высоты своих прожитых лет. И за это ты меня возненавидишь.
- А если я ошибусь - не боишься, что возненавижу?
Отец убрал руку, выпрямился и рассмеялся.
- Нет, конечно. Этого я не боюсь. Потому что что бы ты не выбрал сейчас - через десять лет ты скажешь себе, что ошибся. А через двадцать - что был прав. И что бы ты не выбрал - это будет твой выбор. А возненавидишь в любом случае. Закон природы, хе-хе.
- А через тридцать лет что я скажу?
- А через тридцать у тебя не будет времени страдать такой херней. Потому что твои собственные оглоеды начнут доставать тебя тупыми вопросами и на рефлексию попросту не останется времени.
- На что? На рефлексы?
Батя снова заржал и легонько подтолкнул меня в спину.
- Потопали, филолог доморощенный!
**
Пятница пролетела как-то сумбурно. Шел в школу по утренней прохладе и было не очень приятно от влажных, волглых брюк, которые я так и не успел как следует просушить. На уроках постоянно отвлекался, набивая смски Кате. А она в ответ - "потом поговорим", "я не знаю" и вот это вот все. Блин, вот же дура девка, а? Нафига было сначала приглашать, а потом вот так?
После шестого урока Мария Николаевна - биологичка - потребовала чтобы я остался на дополнительные, но в этот раз я уже не стал втягиваться в дискуссии и откровенно задвинул. К чему эти загрузы в последний день перед "городом"? Только перегоришь и нервы себе истреплешь.
Мама сегодня с работы приходит рано, потому заходить домой смысла нет. Припашет еще. Она у меня жуть какая хозяйственная становится когда я куда-то тороплюсь. Поэтому я на этот раз предусмотрительно взял сменку с собой.
Переоделся в уличную одежду прям в гардеробе школы и двинул к гаражам. А оттуда уже на тренировку.
К футбольному манежу я подкатил за полчаса до начала тренировки. Наши еще только начинали собираться, но Виталик был уже на месте, стоял с несколькими ребятами у стойки для велосипедов и протирал тряпочкой моего "Шульца".
- О, здорово, пацаны! - я поставил коня в ячейку стойки и пожал руки товарищам. Виталик от рукопожатия отказался, сделал жест такой - мол, руки грязные, тряпка вот, видишь. Ну ладно, пусть.
- Салют, Игнат. Твой вел я подшаманил. Колесо перебортовал, спицы подтянул, цепь. Звездочки смазал - они у тебя после зимы туговаты были. Короче, все честь по чести, то что доктор прописал.
- Спасибо, Виталь! Я отблагодарю.