Короткое недоуменное молчание. Затем: — Да, я помню этот случай. Почему это вас интересует?
— Его ведь не опознали?
— Я точно не в курсе. Вроде нет.
— Мне кажется, я знаю этого человека. Он пропал как раз в то время. Это мой знакомый.
В трубке хмыкнули. — Вот как? И что вы хотите?
— Я хочу знать, как он выглядел. Тот кого я ищу, был очень большой. Больше двух метров роста.
— Так. Знаете девушка, у нас ведь в городе шесть подстанций. Это надо все обзванивать. У меня другая работа есть. Вы лучше в полицию обратитесь.
Эллес изобразила всхлипывание. — Я боюсь полиции. Ну пожалуйста. Я вас очень прошу.
— Чего ее бояться-то? Ой, ладно. Не надо плакать только. Телефон ваш я вижу. Ждите, я перезвоню.
Она положила трубку и откинулась на диван. Ну что же, будем ждать… Гостья решила проверить единственную возможную «ниточку». В полицию обращаться не хотелось. Ибо там обязательно зададут вопрос, на который ответить крайне сложно. — Кем приходится ей этот человек? Или просто: — Кто он?.. И что она скажет? Так что вариант обращения в органы отпадал. Оставалась надежда лишь на элементарное человеческое сочувствие.
Примерно через полчаса телефон ожил.
— Да, я слушаю.
В трубке тяжелый вздох. — Описание соответствует. Сказали, что он был очень-очень большой, просто огромный. — Диспетчер немного помолчала. — Примите мое сочувствие.
Эллес почувствовала как дрогнуло сердце. Но она еще не поверила услышанному до конца. Это какая-то ошибка или… было продолжение. Алатэ не мог погибнуть так глупо! Просто не мог!
— Это точно так?
— Там нашли этот вызов. И протокол. Также связались с врачом. Он подтвердил. Мужчина скончался по дороге. Истек кровью из-за повреждения внутренней артерии. Ничего нельзя было сделать.
Мозг по-прежнему отказывался принимать смерть брата. Да не может этого быть!
— Этот врач… Он видел смерть?
— Нет, он ехал с водителем. Рядом с пострадавшим находился его помощник, студент. С ним связи нет. Давно уволился.
Эллес выдохнула и как-то по-детски скривила губы. Кажется, это все…
— Его ведь похоронили? Где?
— Тело отвезли в морг 25-й клинической больницы. Вся информация там.
Она медленно положила трубку и задумалась. Вот значит как. Вот так глупо и нелепо. Глупо и нелепо…
Долго сидела неподвижно. Затем включила ноут и нашла контакты морга при больнице. В трубке раздался сиплый и похоже нетрезвый голос: — Морг на связи.
— К вам четырнадцатого марта 2013-го привезли человека. Его не опознали. Можно узнать, где его похоронили?
— А-а… родственники объявились? Что так поздно-то?
— Вот так получилось.
— Сейчас скажу.
Послышались непонятное звуки, что-то упало. Матерное восклицание. Затем трубка снова ожила.
— Берестовское кладбище. Евойный номер 1832. Поедешь что ли?
— Да.
— Ну добре. Сразу иди к начальству ихнему, в кибитку. Скажешь номер. Они покажут на карте, где это. Только особо не надейся. Таблички-то железные, но на палках деревянных. Дерево имеет привычку гнить. Два года это много. Можешь и не найти.
— Спасибо. Я поищу.
Место это оказалось в дальнем конце кладбища, на самом отшибе. Эллес увидела целый массив бугристой земли. Из этих бугров в разные стороны торчали палки с табличками. Разумеется ей в «управлении» точное место не могли сказать. Просто объяснили дорогу до зоны. Дальше — сама. Если повезет конечно.
День как раз был похоронный. На место последнего покоя привезли в грузовике сразу несколько сучковатых гробов. Местные работяги быстренько пошвыряли их в подготовленные ямы и стали закапывать с шутками-прибаутками. Эллес некоторое время наблюдала за этим процессом. Потом пошла искать.
Ей помогло то, что на табличках помимо номера и названия больницы стояла еще и дата захоронения. Она шла по этим скорбным рядам в поисках марта 2013-го. Служитель морга был прав. Немало табличек давно отвалились и лежали на земле, частично или полностью засыпанные.
Вдруг резко остановилась. Прямо перед ней из земляного холмика торчала черная прогнившая палка. На ее табличке были видны цифры. 1832.
С минуту стояла замерев. Потом медленно присела на корточки. Провела рукой по ржавому железу. И прошептала дрогнувшим голосом:
— Инмаи ша-эн… Алатэ
Глава 24
Брат: Изгой общества
— Ну вроде все. Вопросов нет? Тогда начинайте обход.
Заведующая взяла нужные бумаги и вышла из ординаторской. В комнате сразу начался рабочий гул. Врачи давали интернам последние наставления, те торопливо просматривали собранную информацию по больным, словно перед зачетом или экзаменом. Затем попарно стали выходить.
Лишь Селезнев вышел в одиночестве. Когда за ним закрылась дверь, Хоршев удалился во «врачебку» и достал из шкафчика наушники вкупе с дорогущим девайсом. Затем присел в креслице, включил музыку и закрыл глаза…
После той беседы проблемного интерна открепили от наставника и отстранили от общения с пациентами. И вообще практически от всего, связанного с медициной. Поручали только канцелярскую работу. Закладывать и обрабатывать данные на общем компьютере. Так что он целыми днями сидел в кресле и слушал музыку. Закрыв глаза, дабы не утомлять взор видом коллег. Или вообще уходил во врачебную комнату.
В больнице имелся спортзал с нехитрым набором принадлежностей. Периодически туда захаживали медики, размять мышцы. Хоршев тоже как-то зашел. Но посмотрев на железо, разочарованно ретировался. Пудовые гири, штанга с максимальным весом 80 кг. Гантели вообще смешные. Это не для него.
Уволить его, к великому сожалению для руководства, было невозможно до конца интернатуры. Теоретически конечно можно всё. Но если парень обратится в суд, то больнице мало не покажется. Какие мотивы? Интерн компетентен, все поручения выполнял. На работу приходил вовремя, в хамстве не замечен. Надавил слишком сильно? И это все? Его восстановят со всеми компенсациями, а на больницу ляжет большое нехорошее пятно. А уж если это в СМИ попадет… лучше даже не думать.
Единственный плюс в данной истории — с одной кандидатурой на вылет уже стало ясно. Осталось лишь еще с одной определиться.
Потом произошло еще кое-что. Глухов рассказал своим коллегам-интернам об инциденте с мухой. Сергей был парень не вредный и не болтливый. Сделал это чисто из альтруистических побуждений. Он не хотел, чтобы из-за какой-нибудь невинной (или не очень) шутки кого-нибудь из них постигла участь бедняги Никеева. Просто предупредил, от греха подальше.
Те тоже не стали молчать и поделились этой историей с кем-то. И вскоре по сарафанному радио об этом узнала едва ли не вся больница. После этого Хоршев стал реальным изгоем. Если поначалу к интерну-громиле относились с насмешливым недоумением, то теперь с ним никто даже не здоровался. Перестал здороваться и сам Хоршев. Молча приходил и уходил, просидев день в наушниках. Нередко не сказав и единого слова.
* * *
Он открыл глаза, потыкал кнопками девайса, выбрал очередной альбом, включил воспроизведение и снова ушел в нирвану. Зазвучала мощная мелодия, зазвенел чарующий женский вокал. Звучание было прекрасным. За наушники Sennheiser HD 800S он заплатил почти сто тысяч рублей. Но оно того стоило. Настоящее произведение искусства немецких инженеров.
Алатэ слушал «Найтвиш» и лениво размышлял. Вот уже третий год он находится среди этих троглодитов. Этой исторической пыли, недоумков, которые совершенно искренне считают себя вершиной эволюции. Хотя на самом деле их кости давно сгнили и даже прах давно истлел. Наблюдать за ними просто смешно.