Я прямо спросил:
– Хочешь пойти с нами пить чай?
– Да, – так же прямо ответил Жванецкий.
Мы пришли к девчонкам, стали готовить чай.
Миша шутил, девчонки абсолютно не реагировали на его шутки и просто умирали со смеху, что бы им ни сказал я. Миша пошёл мыть стаканы, и девчонки спросили меня:
– А кто это такой?
Я сказал:
– Как кто? Это же Жванецкий.
– Жванецкий? – в один голос вскричали они.
До этого барышни Жванецкого никогда не видели.
Девушки были сугубо театральные и телевизор не смотрели принципиально. Одна из них, Катя Уфимцева, в 90-х стала вести передачу «Театр + ТВ», а сейчас ведёт «Приют комедиантов».
Жванецкий вернулся с чистыми стаканами, мы сели за стол, и теперь, что бы он ни сказал, они умирали со смеху, а на меня не обращали никакого внимания. Кстати, шутил он в этот вечер замечательно.
К нам на огонёк зашёл Петр Вельяминов, превосходный актёр, в то время игравший секретарей райкомов. Знакомясь, Миша сказал:
– Петр, я так понимаю, Иванович.
И тут я просто покатился со смеху. Вельяминов не обиделся, очень, кстати, был симпатичный человек, а посмеялся вместе с нами.
Он, Михаил Маньевич, надо сказать, не всегда был добродушным и приветливым. Чаще всего его коротило, и он искрил. Однажды мы встретились за кулисами зала Дома литераторов. Я, увидев его, обрадовался, расплылся в улыбке. Он зло сказал:
– Что ты всегда такой радостный, вокруг такое происходит, а ты всегда радостный.
Однажды я купил билет и тихо пришёл на Мишин концерт в зале «Октябрь». Кто-то Жванецкому сообщил, что я в зале, и он меня со сцены поприветствовал. Мне зааплодировали, и после концерта я, естественно, пришёл за кулисы. Мне очень понравилась программа, и я об этом честно сказал Мише. Там было много новых номеров, и я их очень расхваливал.
Миша сказал:
– Надо же, я бы так не смог кого-то хвалить. Ты лучше меня.
Я сказал:
– А что, до этого были какие-то сомнения?
Он засмеялся. А мог и обидеться. На этот раз он был в хорошем настроении.
Во времена «Клуба 12 стульев» он очень хвалил мои рассказы, опубликованные в газете.
– Леонидик, – говорил он, – у меня есть друг, ты ему больше нравишься, чем я. Он так любит твои рассказы! А вот то, что ты на эстраду пишешь…
Да, на эстраде, я думаю, ему вряд ли нравилось что-либо. Вообще-то имел право. Он настолько лучше всех писал свои монологи, что остальное казалось ему шитым белыми нитками. А то, что публикуется в газете, – то другое, это лежит в другой плоскости, и он мог это хвалить.
1 апреля 2003 года мы выступали на «Юморине» в Одессе. Было два концерта, и оба раза я слушал Жванецкого из зала. И снова я получил истинное удовольствие.
Он жутко нервничал до выхода на сцену. Перед выступлением к нему было лучше не подходить. Казалось бы, обречён на успех в своем родном городе, где его обожают, и всё равно его трясло. Но выходил на сцену, и такая энергия от него шла, и так он здорово читал! Я потом ещё пару месяцев повторял про себя голосом Жванецкого: «Это Баба-яга?»
Однако видел я и неудачные выступления Михаила Маньевича. В Кремлёвском дворце на гастролях «Юморины». Я думаю, что ему в этом дворце, да ещё и среди двадцати юмористов, выступать было просто противопоказано. У него уровень интеллигентности выше уровня всех этих юмористов, а зал в шесть тысяч человек – это всегда толпа с усреднённым интеллектом. Обычные юмористы как раз и работают на эту усреднённую публику. А Миша всегда попадал выше.
У Бальзака есть такое наблюдение: герой ухаживал за какой-то графиней, и у него ничего не получилось. Тогда он сказал: «Я слишком высоко ставил сети. Она летала ниже». Вот и со Жванецким в Кремлёвском дворце получилась та же история.
Я понимаю, что если бы объявили сольный концерт Жванецкого в Кремле, то люди пришли бы конкретно на него. Шесть тысяч твоих зрителей – это совсем другое дело, чем на «Юморине», когда идут «на всех».
Однажды на каком-то дне рождения Жванецкий рассказал:
– Прихожу ночью домой. Жена спит. Не стал включать свет. Лег в постель. Она спросонья говорит: «Миша, это ты?»
Ну до чего же здорово! И ещё один пример остроумия Жванецкого.
В течение нескольких лет Г. Хазанов повсюду говорил о том, что наш жанр умер. На банкете после концерта лауреатов эстрадного конкурса, где появились такие артисты юмористического цеха, как М. Галкин, Ю. Гальцев, Е. Воробей, С. Дроботенко, Г. Ветров, Верка Сердючка, Миша произносил тост и сказал: «Некоторые говорят, что наш жанр умер. Это, как вы все сегодня видели, не совсем так. Если в цирке один акробат упал и разбился, это не значит, что надо цирк закрывать». И лучше не скажешь.