Свобода слова и СМИ.Безусловно, свобода слова в России есть. Но не везде, а только в интеллектуальных резервациях, вроде «Эха Москвы», «Новой газеты», в Интернете. Зато отсутствует независимая тележурналистика, а редакционная политика телеканалов полностью соотносится с настроением власти. Что и неудивительно, ведь все значимые каналы принадлежат либо государству, либо близким к власти олигархам. При этом нет жесткого идеологического контроля, как раньше, а главный цензор сидит в головах самих журналистов.
Политические свободы. Для миллионов советских граждан единственным способом участвовать в политической жизни страны являлось вступление в коммунистическую партию. Более того, без этого невозможно было построить карьеру. Полный политический монополизм. За любую критику или публичное несогласие с единственно верным курсом единственной верной партии можно было с легкостью стать врагом народа. А уж про выборы и говорить не приходилось. Только блок коммунистов и беспартийных, и всегда 100 % голосов. В современной России есть 13-я статья Конституции, которая запрещает государственную идеологию. И сегодня партийная система страны представляет собой пестрый цветник. От красно-маковых коммунистов до вечнозеленого «Яблока». Целых семь разрешенных цветов(ков). Но по какому-то странному стечению обстоятельств все место под солнцем занято сорняком ЕдРозией. В некоторых особенно солнечных регионах этот сорняк получает на выборах все 104 % голосов, чего не было даже в СССР. А вот что неизменно и по сей день: хочешь быть успешным в политике и жизни — одна дорога, через «Наших» в ЕдРо. Иначе ты маргинал.
Свобода в науке. В СССР наука находилась под пятой номенклатуры и в основном занималась обеспечением нужд военных. Поэтому физики и химики находились на особом положении, они были важными людьми, которым позволялось больше, чем всем остальным. Именно с этим связан расцвет технических наук. В свою очередь, гуманитарные науки оказались вторичными, социально неблагонадежными, да и вообще не очень полезными. Некоторые области человеческого знания провозглашались лженаучными, как генетика. А такие дисциплины, как политология, вообще как бы не существовали. Сейчас наука более или менее независима от идеологических нагрузок. Однако становление на рыночные рельсы больно ударило по старым кадрам. Они не смогли приспособиться к новым условиям и выжить без мощной государственной поддержки. Те, кто был попредприимчивей, ушел в бизнес или уехал за границу, остальные в большинстве своем были вынуждены влачить жалкое существование. Сейчас, к сожалению, очень небольшая часть талантливой молодежи готова сделать выбор в пользу научной карьеры, ведь в таком случае ты, скорее всего, обрекаешь себя и своих близких на полуголодное существование. Теперь ученые вызывают не уважение и восторг, а жалость и иронию.
В общем, если подводить итог, то можно сделать следующий вывод — мы стали свободней, чем 50 или 30 лет назад, но мы не стали счастливей. На нас свалилась огромная ответственность, к которой мы были не готовы. Многие с облегчением пожертвовали своими правами и свободами, как только появилась малейшая надежда на то, что можно будет жить как раньше, скромно, но сытно, бесправно, зато под опекой. Для тех же, кто не согласен, кто хочет сам быть хозяином своей судьбы, жизненное пространство год от года сужается. Их выдавливают в виртуальное пространство Интернета или за границу, а они с недовольным фырканьем принимают отведенную им роль.
Россия последних 20 лет одновременно прекрасна и отвратительна. Это страна, в которой можно быть свободным, лишь каждый день прикладывая значительные усилия. Где ты являешься гражданином не по праву рождения, как Европе, а по праву борьбы. Благодаря тому, что день ото дня, вопреки всему, выдавливаешь из себя раба.
Екатерина Кожевина, Омск — Москва
Мой товарищ закончил исторический факультет Омского государственного университета. Будучи студентом, он посещал лекции довольно известного профессора-медиевиста Генриха Кутдусовича Садретдинова. Профессор был уже в почтенных летах, в руках неизменно перебирал деревянные четки, носил окладистую бороду и любил часто отклоняться от темы лекции. Однажды он в очередной раз решил поговорить со студентами «за жизнь» и спросил: «Скажите, а что для вас сегодня самое важное?» Девочки-отличницы, сидящие за первыми партами, неуверенно зашептались: «Семья. любовь.» Но вдруг с задних рядов послышалось четко и звонко то самое заветное слово — «свобода». Оно прокатилось волной по аудитории и повисло в воздухе. Тогда Генрих Кутдусович посмотрел на группу и сказал: «Знаете, а ведь свобода — это самая высшая ценность в рабском обществе».