Наместник замолк и сам налил себе вина из кувшина, затем наполнил кубок Цилона.
– А что в тот день сказала та, которая стала твоей супругой, наместник? – спросил трибун: ему показалось, что Север ждет вопроса.
Тот возобновил свое повествование:
– Девочка величественно, словно богиня из «Илиады», объявила, что она принадлежит к царскому роду. Звездочеты, по ее словам, предсказали, что она станет женой царя, и никого другого, ведь она рождена, чтобы повелевать.
Цилон не стал перебивать наместника. Он знал, что Север весьма склонен доверять пророчествам звездочетов и предсказателей, а потому ответ молоденькой Юлии должен был немало впечатлить его.
– Я решил ничего не говорить по этому поводу, и мы расстались. Вскоре Четвертый легион вернулся в Рим, затем нас послали в галльский Лугдун. Там Пакция, к сожалению, захворала. Несмотря на бездетный брак, мы были очень привязаны друг к другу, и меня объяла глубокая скорбь. Но через несколько месяцев скорбь прошла, закончился и траур, подобающий в таких случаях. Я принялся размышлять о том, как буду жить дальше: мне почти сорок, детей нет – надо искать новую жену. Было много сенаторских дочерей, юных и недурных собой, с каждой из которых я мог бы вступить в союз, выгодный для обеих сторон. Но когда я вечером ложился в постель и закрывал глаза, передо мной представала та сирийская девочка, прекрасная и ослепительная. Со дня нашей встречи, думал я, прошло два года: наверное, она уже обручена, а то и вышла за кого-нибудь замуж. Пожалуй, я вел себя непоследовательно, потому что отправил Бассиану письмо с предложением, сделанным по всем правилам. Я знал, что он по-прежнему правит Эмесой. И стал ждать ответа, в возбуждении и тревоге, точно ребенок, страстно желающий подарка, но не уверенный, что получит его. Через несколько недель он пришел: Бассиан сообщал, что его дочь ни с кем не помолвлена и он принимает мое предложение. Итак, Юлия будет моей! Я был на седьмом небе от счастья. Клянусь Кастором, Поллуксом и всеми богами, я считал себя необыкновенным счастливчиком. И это повторялось день за днем после того, как мы поженились. – Север вздохнул. – А потом император разлучил нас.
– Сиятельный Коммод потребовал этого от всех трех наместников, начальствующих над тремя легионами, – заметил Цилон в попытке обелить императора: тот, мол, не питает никакой личной неприязни к наместнику Верхней Паннонии.
– Знаю, но для меня горек каждый день, проведенный вдали от нее. Мое существование кажется мне никчемным. Видимо, я слишком сильно люблю жену.
Цилон во второй раз позволил себе улыбнуться:
– Не всякий муж может сказать то же самое через восемь лет после женитьбы.
– Да уж…
И оба громко расхохотались. Затем наступила тишина. Наконец Север нарушил ее:
– Я страшусь за нее, Фабий. – Лицо его было напряженным. – Юлия – отважная женщина. Слишком отважная.
– Не понимаю, что тут плохого, наместник.
Губы Севера растянулись в улыбке, полуязвительной, полуиспуганной.
– Юлия сейчас в Риме, а Римом правит сиятельный Коммод, который на дух не переносит отважных. Ему нужны покорные. Боюсь, Юлия этого не сознает. Неизвестно почему, мне кажется, что с ней должно произойти нечто ужасное.
Больше за обедом не было сказано ни слова.
Они выпили еще по кубку вина. Наместник так и не спросил о новостях с границы, и трибун не стал о них докладывать. Все это казалось теперь несущественным.
VI. Меткость императора
Пятый ярус амфитеатра Флавиев, Рим 192 г.
Императорская стрела пронеслась совсем рядом с волосами Юлии, слегка их взвихрив, и сломалась о пустое каменное сиденье позади нее.
Раздались женские крики.
Юлия не издала ни звука.
Бассиан поджал губы в безмолвном гневе, но не шелохнулся. Он восхищался матерью, ее неодолимой смелостью: стрела просвистела совсем близко, а она даже не дрогнула.
На стенах, рассекающих арену амфитеатра Флавиев, Рим
– Даже не шевельнулась. Видел? – обратился Коммод к Квинту Эмилию.
Все это удивляло и в то же время забавляло его.
– Видел, сиятельный.
– Либо необычайное мужество, либо безумие. – Император повернулся к префекту претория. – Это было испытание, и она его выдержала. Думаешь, я помешался? Многие так думают, но они ошибаются. Я сделал ей предупреждение. Как по-твоему, теперь она осмелится покинуть Рим без моего разрешения?