Юлия вздохнула. Кажется, Коммод больше не собирался пускать в нее стрелы. Перед ее мысленным взором вновь встали напряженные лица преторианцев.
На арене амфитеатра Флавиев, Рим
Избиение калек продолжалось больше часа.
Прикончив нескольких несчастных, император делал краткую передышку: снимал шлем, пил воду и вино. После этого вновь открывались двери в арене и появлялись новые призраки – двигавшиеся ползком, хромавшие, даже носившие шлемы без прорезей, как гладиаторы-андабаты. Коммод безжалостно лишал их жизни при помощи меча, одного за другим.
Вся эта четверть арены была залита кровью.
Коммод в последний раз снял шлем, отдал его одному из преторианцев, полез по деревянной лестнице и пошел по стене с поднятыми руками. Сенаторы, всадники, торговцы, люди самого разного состояния, даже женщины, бурно приветствовали императора, выкликая любезное ему имя:
– Геркулес, Геркулес, Геркулес!
Первый ярус амфитеатра Флавиев, Рим
Лишь некоторые patres conscripti робко молчали: полные гнева и тревоги, они уже подумывали о бунте. В их числе были Пертинакс, Гельвий, Сульпиций, Тит, Клавдий и Аврелий Помпеян. Все они глядели на Диона Кассия, ошеломленного и одновременно испуганного, – он встал, чтобы издать хвалебный возглас. Под этими презрительными взглядами он словно съежился, замолчал и сел на свое место.
– Простите меня, – тихо произнес он.
Пятый ярус амфитеатра Флавиев, Рим
Юлия также хранила молчание, переводя взгляд с одного преторианца на другого, пристально исследуя их черты. Затем она посмотрела на пустые места и, наконец, на одинокую стрелу, выпущенную императором и теперь лежавшую на камнях, рядом с красным полотнищем.
Императорская ложа амфитеатра Флавиев, Рим
Коммод стоял в середине ложи, приветственно помахивая руками. Одновременно он обратился к Квинту Эмилию:
– А она так и не ушла. – Он показал туда, где сидела прекрасная супруга Септимия Севера. – Ну что ж, наблюдай за ней. И за другими – Салинатрикс, женой Альбина, и Мерулой, женой Нигера. Вообще за всеми, кто есть в списке.
– Да, сиятельный.
– И никогда впредь, слышишь, никогда не ставь под сомнение мои приказы. Если я требую назвать мне имя из списка, ты называешь его, Квинт, ты не размышляешь. Я думаю за нас двоих, за весь город. Но главное, Квинт, – император подошел вплотную к начальнику гвардии и заговорил ему в ухо, – ради твоей же собственной безопасности не думай слишком много. Это рискованно.
– Не буду, сиятельный.
– Прекрасно. Завтра вернемся сюда. Будет представление на несколько дней. Вышло очень хорошо.
Коммод направился к выходу, преторианцы последовали за ним. Среди них был и Марцелл, тот самый центурион, которого император похвалил в присутствии Квинта Эмилия.
Префект претория слегка задержался в ложе. Он посмотрел сначала на рабов, которые убирали туши животных и трупы людей, а затем поднял глаза на пятый ярус, где все так же неподвижно сидела Юлия Домна, держа за руки своих детей.
Потом Квинт Эмилий быстро зашагал, нагоняя своих солдат.
Император угрожал ему уже в третий раз.
Думать ему запретили, но что еще ему оставалось? Ничего другого, как думать, и притом крепко.
Пятый ярус амфитеатра Флавиев, Рим
Бесконечная травля хищников, а затем калек наконец завершилась. Юлия медленно поднялась со своего места и, ведя с собой детей, направилась к проходу, что вел наружу, миновав по пути кучку женщин. И снова ее обожгли взгляды, полные презрения и ненависти. Похоже, многие считали, что она поставила под удар их всех.
– Сегодня император целился не так метко, как всегда, – изрекла Салинатрикс, давая понять, что он промахнулся, стреляя в Юлию.
Чтобы еще больше подчеркнуть свое презрение, супруга наместника Британии рассмеялась. Мерула и Скантилла, жена богатого сенатора Дидия Юлиана, последовали ее примеру.
Юлия остановилась, буравя глазами лицо той, что весело (как ей думалось) пошутила.