Меса посмотрела на Алексиана, своего мужа, молча приглашая его вмешаться в спор.
– Юлия, послушай… Плавтиан неразборчив в выражениях, это правда, – начал Алексиан. – Но совершенно ясно, что после того печального дня, когда вспыхнул пожар и ты попыталась выехать из города, за нами пристально следят. Особенно за тобой. Император подозревает теперь всех нас, и Септимия тоже, хотя он ни о чем не ведает в своей Паннонии. Если твой муж перестанет быть наместником, я нисколько не удивлюсь. Коммод однажды уже выразил Септимию порицание за то, что тот справлялся у звездочетов о своем будущем. И вряд ли во второй раз император смилуется над ним. Плавтиан прав, мы должны быть предельно осторожными. Любое наше действие, которое император сочтет изменническим, станет для нас роковым.
– Знаю! – с силой воскликнула Юлия. Она еще могла вынести нападки Плавтиана, но упреки зятя вывели ее из терпения. Кроме того, он говорил с ней, как с ребенком, а на самом деле по-детски себя вели все остальные. Никто, похоже, ничего не понимал. – Знаю, той ночью я поступила недолжным образом. Но я была права, не выказав страха, когда он нацелил на меня свой лук в амфитеатре Флавиев. Он истолковал бы мой страх как признание вины. Теперь же он сомневается, и только поэтому мы все живы… пока. И ни один из вас не поблагодарил меня за проявленную смелость.
Последовало всеобщее молчание.
Бассиану хотелось захлопать в ладоши, но он остался стоять неподвижно, не издав ни звука.
– Сейчас не время для проявлений смелости, – заметил Плавтиан, уже слегка поостывший, но продолжавший смотреть на Юлию убийственным взглядом.
Она искоса наблюдала за ним. Плавтиан ненавидел ее с того самого дня, как она вышла за Септимия, – неизвестно отчего. Ходили слухи, что давным-давно, в молодости, Плавтиан был не только другом ее будущего мужа, но и возлюбленным. Но, насколько она могла судить, ни Септимия, ни Плавтиана не тянуло к мужчинам. Итак, это была не ревность брошенного любовника. Это было что-то другое. Но что? С первой женой Септимия, по всей видимости, Плавтиан вел себя вполне вежливо. Может, все из-за того, что она, Юлия, не была уроженкой Рима? Но и Септимий, и Плавтиан тоже родились в других местах, не в столице. Как и все Северы, они были выходцами из Лептис-Магны в Африке. Тогда в чем же дело? Откуда взялась извечная неприязнь Плавтиана? Юлия моргнула раз, другой. Когда она родила Септимию двоих сыновей, враждебность Плавтиана к ней многократно возросла. Сам он был бездетным. Ага!.. Возможно, Плавтиан метил высоко, очень высоко? Она всегда поздравляла себя с тем, что способна чувствовать тоньше других и видеть дальше остальных, но что за изощренные замыслы строил Плавтиан, раз дети друга стали для него помехой? Непонятно. У Септимия был брат Гета, который унаследовал бы все имущество в случае его смерти. Плавтиан был другом, не более того. Юлия никак не могла решить эту загадку. Было ясно одно: с рождением детей Плавтиан сделался еще недружелюбнее, чем раньше.
– Что же нам делать, если мы хотим вернуть доверие императора? – спросила Меса, поглядывая то на Плавтиана, то на Алексиана.
– Не знаю, – ответил друг семьи. Он сел на ложе, но не стал растягиваться на нем, и провел рукой по шее, мокрой от пота. – Не знаю.
Алексиан покачал головой, тоже не понимая, что тут можно добавить.
– Сейчас уже не важно, что думает Коммод, – заявила Юлия, отпив еще вина и перестав размышлять о поведении Плавтиана. Она хотела повести беседу в нужном ей направлении.
– Что ты хочешь сказать? – Голос Плавтиана вновь сделался раздраженным.
– Вот это и хочу: что думает Коммод – уже не слишком важно. Там, в амфитеатре, собралось вполовину меньше народа, чем обычно. Плебеи боятся его. Император утратил безоговорочную поддержку народа. Его безрассудство пугает даже простолюдинов. Сенаторы его смертельно ненавидят. Преторианцы, как я заметила, с ужасом наблюдали за тем, как император на арене убивает несчастных калек, одного за другим. А ведь многие из них получили увечья в войнах, в недавнем прошлом они были соратниками тех самых гвардейцев, которые при этом присутствовали. И все лишь ради минутного развлечения! Итак, поддержки народа нет, сенаторы враждебны, преторианцы от него отшатнулись. Коммод – мертвец куда в большей мере, чем любой из нас. Вы страшно боитесь императора, а что чувствуют те, кто живет рядом с ним, спит рядом с ним, обитает в его дворце? Не думаю, что он увидит начало нового года.
Юлия замолкла. В атриуме воцарилась тишина.
Наконец Плавтиан помотал головой и заговорил сквозь зубы, стараясь, чтобы его гнев не вырвался наружу. И что такого нашел Север в этой женщине? Что в ней есть, кроме смазливого личика?