Все смотрели на него, и всех сковывал страх.
– Вот он, – раздался голос трибуна, приведшего врача. Гален медленно вошел в атриум, всматриваясь в напряженные лица гвардейцев. Затем приблизился к телу. Судя по тому, как с ним разговаривал трибун в библиотеке, случилось что-то серьезное, очень серьезное.
– Что с ним? – спросил он.
Никто не осмелился дать ответ. Гален повернулся к Квинту Эмилию, самому высокопоставленному лицу из всех присутствующих. Но префект претория тоже молчал.
Гален не сразу понял, что произошло. Он все еще не отошел от удара: его трактат о лекарственных средствах, труд всей жизни, погиб в пожаре! Сохранились лишь немногие отрывки. Потребуются годы, чтобы восстановить утраченное… Но сейчас надо было сосредоточиться на том, что он видел перед собой, и оставить скорбь по сгоревшим книгам до более подходящего случая.
Император распростерся позади Квинта Эмилия. Рядом с телом были следы рвоты. Врач не удивился: этого следовало ожидать. Склонившись над покойником, он увидел на его шее длинные красные отметины. После этого никаких объяснений уже не требовалось. Старый врач понял, что яда оказалось недостаточно и Квинт Эмилий решил прибегнуть к более надежному средству. Закономерный итог для сына Марка Аврелия. В свое время Гален искренне скорбел по императору-философу, который не только был мудрым правителем, но и помогал ему в исследованиях – насколько мог, конечно… впрочем, сейчас не стоило к этому возвращаться. Коммод с самого начала был полубезумцем: все начиналось с капризов и непослушания, а закончилось массовыми убийствами. Он никогда не нравился Галену. Вот расплата за жизнь, которую он вел, подумал лекарь.
Но он отвлекся… Медленно выдохнув, Гален вернулся к действительности. Надо было убедиться, что этому недостойному существу пришел конец. По-прежнему стоя на коленях, он согнулся еще сильнее, и его голова оказалась совсем рядом с лицом императора. С годами совершать эти привычные движения становилось все труднее. Гален ощупал руки, потрогал шею кончиками пальцев и наконец почти что коснулся щекой носа.
Марция с силой сжала пустой кубок. Квинт Эмилий затаил дыхание.
Гален посмотрел на него:
– Кто-нибудь из твоих людей поможет мне подняться?
По знаку начальника один из преторианцев подошел и взял Галена под мышки. Тот кое-как встал.
– Он мертв, – заключил Гален. – Полагаю, для этого меня и позвали.
Квинт Эмилий заморгал. Неужели все так просто? Все закончилось – после стольких месяцев, нет, стольких лет, наполненных ужасом и безумием?
– Ты уверен? – спросил он.
Галену не понравилось, что в его познаниях сомневаются.
– Превосходнейший муж, тебе ведомо все, что касается преторианцев и императоров, мне же – все, что касается живых и мертвых. Император Коммод мертв. Окончательно мертв. Ради всех богов, не стоило сжимать ему горло с такой силой!
Врач отряхнул пыль, приставшую к тунике, и пошел прочь, назад в библиотеку. Его ждали более важные дела.
Квинт Эмилий поглядел на одного из трибунов:
– Отнесите тело в императорскую спальню. А я оповещу сенаторов.
С этим словами он переступил через труп Коммода и покинул атриум. Пройдя между колонн, он зашагал по длинному коридору и наконец оказался в приемном зале. Там он ненадолго задержался, чтобы бросить взгляд в угол, где лежал еще один покойник – трибун Марцелл.
Префект претория плюнул на неподвижное тело того, кто мог стать его преемником. Потом направился к зданию Сената. С висевшего на поясе меча все еще капала кровь, заливая ножны изнутри. Марцеллу, в отличие от других преторианцев, не было предложено вознаграждения.
Х. Пять кандидатов
Новость о смерти Коммода распространялась по империи, наподобие растекающегося масляного пятна: сначала по Риму, немедленно вернувшему себе прежнее имя (которое он, в сущности, и не терял), затем по провинциям, дойдя до ушей наместников, и после этого – снова по улицам Рима, на этот раз смешиваясь со страхом и вожделениями, порожденными предвестием катастрофы.
Римский форум 1 января 193 г.
Сенатор Пертинакс молча стоял в ожидании возле базилики Ульпия, укрываясь в тени колонн. Он пришел вместе с сыном, в окружении многочисленных вооруженных рабов, которые беспокойно глядели по сторонам. Наконец послышались твердые шаги обутых в сандалии преторианцев – их ни с чем не спутаешь. Сенатора с сыном почти не было видно в полумраке. Рабы встали перед ними, образовав заслон, зная, что, если начнется схватка, они обречены на верную смерть. Что они могли сделать против опытных, закаленных в боях воинов? Защищать хозяев против ночных разбойников – одно дело, сражаться с гвардейцами – совсем другое.