Аквилий подчеркнул голосом слова «достаточно большие».
– Разве я когда-нибудь отказывал тебе в деньгах? – спросил сенатор.
– Ни разу, – согласился Аквилий.
– Что ж, тогда перестань говорить о них через каждые два слова и подумай о слежке за тем, кого я тебе назову.
Настала тишина. Аквилий давно понял, что Юлиан любит прерывать свою речь небольшими театральными паузами – более того, прямо-таки наслаждается ими. Начальнику фрументариев это казалось глупым, но он питал уважение к сенатору: подкупая чиновников, тот удачно приобретал и перепродавал земли, давал деньги в рост, торговал рабами, плененными сомнительным путем, и в итоге сколотил одно из самых больших состояний в Риме, а может, и самое большое. Будучи невероятно богатым, Дидий Юлиан держал в своих руках фрументариев, тайных стражей Рима, и связующим звеном между ними был Аквилий. Решив опираться на преторианцев, Коммод почти не уделял внимания фрументариям. С внешней стороны к Аквилию никто бы не придрался – Дидий Юлиан был законным представителем Сената. Но Аквилий давно понял, что этот богатей использует получаемые втайне от всех сведения к собственной выгоде. Этому способствовала неразбериха, царившая в последние годы правления Коммода: безумие императора обострялось, государство становилось неуправляемым. К тому же ни один другой сенатор не осмелился бы подкупать фрументариев из страха, что Коммод или префект претория об этом узнают: тогда его ждала бы смерть от рук палача. Еще одна в долгой череде смертей. Но все это было уже в прошлом.
Не нарушая театрального молчания Юлиана, Аквилий ждал, когда тот скажет, за кем нужно следить, назовет имя – или имена. Как обычно, придется спросить, подумал он. Похоже, сенатору это нравилось: сам Аквилий, начальник фрументариев, опускается до вопроса – свидетельство его неполноценности, того, что он не может понять замысла Юлиана, чьи умственные способности намного выше.
– За кем же следить, мой господин? – спросил Аквилий, удовлетворяя тем самым желание сенатора.
– Ты не догадываешься? – осведомился Юлиан, забавлявшийся, наслаждавшийся этой минутой.
Вопреки тому, что думал Аквилий, молчание сенатора имело глубокий смысл. Додумается ли один из самых проницательных людей в Риме, кого в первую очередь надо будет иметь в виду, если развернется борьба за власть? Если Аквилий этого не понимает, значит не поймет никто другой. А следовательно, Юлиан получал очевидное преимущество перед своими противниками.
– Предполагаю, что следить придется за императором Пертинаксом. – (Юлиан покачал головой.) – За Клодием Альбином в Британии?
– Нет.
– За Песценнием Нигером, наместником Сирии?
– И опять нет.
– Ну, тогда за Септимием Севером в Верхней Паннонии.
– Нет и нет, Аквилий. Ни один из них сейчас не настолько важен. Следить надо за Юлией Домной.
– За кем?
Дидий Юлиан улыбнулся: Аквилий только что не разинул рот. Ему удалось удивить могущественного начальника тайной стражи.
– Такое состояние, как у меня, может заполучить только выдающийся ум, друг мой, – добавил он, не став вдаваться в рассуждения относительно честности и продажности. – Итак, ты будешь следить за женой Септимия Севера. Как и супруги двух других наместников, упомянутых тобой, она осталась в Риме. Не знаю, можно ли назвать ее самой проницательной, но самой отважной – да. Именно она первой начнет действовать, первой нанесет удар. Я видел ее в амфитеатре Флавиев: она сидела с решительным видом и не дрогнула, когда Коммод выпустил в нее стрелу. Стойкая перед лицом опасности, она в то же время смело бросится в бой при малейшей возможности. Я хочу знать, что делает Юлия Домна, что она покупает, что ест, о чем думает и, главное, о чем мечтает. В этом и состоит твоя задача: зная все о Юлии, мы приобретем власть над Септимием, а подчинив Септимия, я заполучу войско, стоящее на берегах Данубия. Имея в своем распоряжении все эти легионы, мы после падения Пертинакса – а он неизбежно падет – сможем купить благосклонность преторианцев, которые никогда не отказываются от щедрой подачки. В моих руках окажутся и Рим, и войско. Зная, что за его супругой следят, Север не замедлит примкнуть ко мне. Это заставит задуматься Альбина и Нигера. Сенат будет за меня, ведь это позволит избежать войны. И вот вся империя у моих ног!