– Поворачиваем обратно, – сказала Юлия со вздохом. Они потерпели неудачу, хотя были так близки к цели…
Алексиан испытал облегчение. Ссоры со свояченицей всегда приносили ему душевные терзания. Юлия была жизнерадостной, умной, красивой женщиной и хорошей сестрой. Но ее пылкий нрав порой давал о себе знать. Видимо, это и было нужно Септимию Северу: неуемная живость внутри прекрасного тела. Меса, тоже очень красивая, была куда спокойнее. Алексиан радовался, что они ушли от Тройных ворот: внутренний голос говорил, что прорываться через стражников не стоит. Проверять, прав он или нет, совсем не хотелось.
– Дым рассеивается, – заметила Меса. – Похоже, городская стража работает на совесть.
Алексиан склонил голову в знак согласия. Юлия сделала то же самое. Воздух стал чище. Запах по-прежнему ощущался, но уже можно было дышать.
Все они теперь думали только о том, как вернуться в большой фамильный дом Северов. Никто не обратил внимания на пристальный взгляд центуриона, начальника преторианцев, поставленных у ворот. Он внимательно изучил их роскошные одеяния. Кто они такие, эти несколько человек, подошедшие вплотную к стражникам и внезапно повернувшие обратно? Центурион с озабоченным видом подозвал к себе одного из подчиненных:
– Следуй за ними на расстоянии, так, чтобы тебя не увидели. Когда узнаешь, куда они направляются и кто они такие, возвращайся.
Юлия, Меса, Алексиан и остальные возвращались домой, понурив головы, стараясь избегать тех мест, где все еще стоял густой дым, держаться подальше от городских ворот, охраняемых преторианцами, и поближе к реке. Когда в городе пожар, лучше быть рядом с источником воды, чтобы прижать к лицу смоченную тряпку или губку, дающую хоть какую-то защиту от дыма.
Возле Тибра десятки вигилов под присмотром преторианцев грузили ведра с водой в большие телеги, которые отправлялись к очагу возгорания. Здесь же был Плавтиан, чуть ли не кричавший на центуриона, – по его мнению, вигилы двигались слишком медленно.
– Что вы здесь делаете? – набросился он на них, даже не поприветствовав. – Вам надо сидеть дома, в безопасности, под защитой вооруженных рабов. Соваться в город – безумие.
– Из-за дыма стало нечем дышать… – стал оправдываться Алексиан, но Плавтиан понял, что дело не только в этом.
– Это все Юлия, да? – тихо спросил он, устремив взгляд на жену Септимия Севера, обнимавшую своих детей, чтобы те поменьше волновались. Алексиан молча кивнул. – Она с ума сошла, – продолжил Плавтиан, не повышая голоса. – Я нисколько не удивлен. Но ты-то способен рассуждать здраво. Если Септимий узнает, ему это не понравится.
– Ты же знаешь Юлию… – вздохнул Александр.
Да, Плавтиан прекрасно знал Юлию – умную, упрямую, красивую. Во всяком случае, так ему казалось. Что она умна, стало ясно всего через несколько месяцев после бракосочетания Юлии с его другом, ныне наместником Верхней Паннонии. Для большинства людей она была всего лишь красивой женой главы одной из важнейших римских провинций, Плавтиан же начинал понимать, кто она такая на самом деле. Но сейчас Юлия совершила ошибку, и это было ему на руку. Он направился к ней:
– Если Септимий узнает, что вы решили покинуть Рим без разрешения императора, да еще с детьми…
– Что же делать? Пожар! – стала оправдываться она без тени страха в глазах.
Плавтиан не привык, что его прерывают, и теперь не знал, что сказать. Воспользовавшись его секундным колебанием, Юлия пошла в атаку:
– Хочешь рассказать моему мужу?
Он сделал еще один шаг, приблизившись к ней вплотную. Малыш Бассиан и его брат Гета почувствовали, что материнские ладони вдруг стали потными. Тем не менее она крепко держала их за руки.
– Септимий Север должен ведать о том, что его жена глуха к голосу разума и подвергает опасности своих детей.
Бассиан посмотрел на мать, потом на Плавтиана, не в силах понять, что происходит. То был загадочный мир взрослых – Бассиан не мог уразуметь их поступков. Ему казалось, что мать лишь отвела их подальше от огня. Что же в этом плохого?
– Мой супруг прекрасно знает, кого он взял в жены. Он выбрал меня, если ты не забыл, – ответила она, не отступая ни на шаг. Что до Месы, то она отошла в сторону, держа на руках плачущую Соэмию.
– Как тебе хорошо известно, император удерживает в Риме жен и детей всех наместников, начальствующих над легионами, желая быть уверенным в их полнейшей преданности. – Теперь Плавтиан вспомнил, что́ хотел сказать. – В особенности это касается тебя, супруги Септимия Севера, наместника Верхней Паннонии, затем Салинатрикс, супруги Клодия Альбина, наместника Британии, и, наконец, Мерулы, жены Песценния Нигера, наместника Сирии, потому что каждому из них подчиняются три легиона. Ты замужем за одним из самых могущественных наместников, а потому император непрестанно следит за тобой и за теми, кто тебя окружает. – (Юлия, Меса, Алексиан, все патриции Рима знали это, но не осмеливались облечь в слова.) – Если преторианцы узнают, что ты, взяв детей, вознамерилась покинуть город без разрешения императора, Септимий через час-другой перестанет быть наместником. Что будет с тобой, с детьми, со всеми нами, начиная с Септимия? Твой порывистый нрав снова грозит нам бедой. Однажды он нас погубит.