Что ответить на это? Юлия погрузилась в раздумья. Почему он сказал «снова»? Ведь до того Юлия не говорила ничего, способного восстановить императора против ее супруга. Страхи, лишенные всякого основания! Плавтиан, близкий друг мужа Юлии, всегда был с нею не в ладах и стремился опорочить ее перед всем семейством. Любовь Септимия к жене становилась все горячее, и он все реже слушал Плавтиана. Вот откуда проистекало его злопамятство. Юлия ясно это сознавала. Она нахмурилась: что стояло стоит за вспышкой Плавтиана? Только ли ревность?
И все-таки она промолчала. Да, это было ошибкой, хотя, как ей казалось, не очень серьезной, ведь стражники у городских ворот их не узнали. Она надеялась как-нибудь выскользнуть из города посреди всеобщего замешательства. А дальше… нет, она ни в коем случае не собиралась ехать к мужу, это означало смертный приговор. Для нее, а возможно, и для остальных, как сказал Плавтиан. Но ведь пламя охватило императорский дворец. Жив ли Коммод или он погиб этой ночью? Если его больше нет, она, конечно же, поспешит к мужу. А если он здравствует и по-прежнему располагает всей полнотой власти, придется вновь надеть маску покорности и повиновения. Нет, она не впала в безумие и не действовала под воздействием минутных порывов. Напротив, она продумала все на удивление тщательно. Но к чему объяснять все это Плавтиану?
Сделав пол-оборота, Юлия потянула детей в ту сторону, где стоял дом Северов. Она сделала попытку – неудачную. Ничто не потеряно. При первом же удобном случае она попробует снова. Быть заложником, чьим угодно, – хуже участи нет.
Меж тем борьба с огнем продолжалась.
Преторианец, стоявший в укромном месте, среди дрожащих теней, наблюдал за тем, как Юлия и остальные входят в жилище наместника Верхней Паннонии, – этот дом был известен всем. Когда за ними закрылась дверь, солдат резко развернулся и быстро зашагал прочь. Следовало доложить обо всем начальнику стражи у Тройных ворот. Пусть он решает, что делать дальше.
III. Пепел Рима
Театр Марцелла, Рим Начало 192 г.
Сенатор Пертинакс и его сын Гельвий вошли, в числе прочих, в обширный театр Марцелла. Император велел всем собраться в этом величественном здании, что было необычно. Пертинакс поискал взглядом ветерана Клавдия Помпеяна, но не нашел. Вместо Клавдия явился его сын Аврелий Помпеян, сказавший, что из-за слабого здоровья и почтенного возраста его отец пропустит – в который уже раз – заседание Сената.
Ранее Клавдия Помпеяна обвинили в том, что он примкнул к заговору, возглавленному его супругой Луциллой, сестрой императора, но потом сняли с него подозрения. Коммод, сын Марка Аврелия, не забыл, что его отец некогда предлагал Клавдию императорскую тогу и что старый сенатор ответил отказом. Поэтому император ему поверил. С тех пор Помпеян держался вдали от общественной жизни. Он был единственным, кому Коммод разрешал не являться в Сенат.
Помимо Аврелия, Пертинакс встретил также своего тестя, Тита Флавия Сульпициана, и его сына.
– Зачем он созвал нас сюда? – спросил Сульпициан-младший.
– Он хочет, чтобы присутствовали все сенаторы, – начал Пертинакс, в то время как они пробирались по театру, – а в здании курии на старом Форуме мы не поместимся. Ну а к театру Помпея Коммод, как и всякий император, питает недобрые чувства, ведь там закололи Цезаря. Вот он и выбрал это место. Но оно будет нам велико, ведь нас семьсот человек, а театр рассчитан на десять ты…
Пертинакс не закончил. Оказавшись на нижнем ярусе, все пятеро раскрыли рты: вопреки предсказаниям Пертинакса, здесь было полно народу. Эта часть, ima cavea, предназначалась для patres conscripti. Они увидели многих сенаторов, тоже ошеломленных. На среднем ярусе – media cavea – помещались тысячи преторианцев, верхний – summa cavea – тоже был забит: магистраты, всадники, известные торговцы… Все сколько-нибудь видные римляне собрались этим утром в театре Марцелла, и за всеми, включая сенаторов, наблюдали преторианцы – императорскую гвардию согнали сюда чуть ли не целиком.