— А что мне было делать? Скажи, тебе было бы легче, если бы, вернувшись сюда, ты вдруг узнал о том, что у тебя есть ребенок, который скоро пойдет в школу и ни черта не знает о своем отце? Ну, легче было бы?
— Закрой свой рот.
— Нет. Я тебя выслушала, теперь твоя очередь заткнуться. Мне было всего девятнадцать лет. Я не была готова стать мамой, забивать на университет и на все будущие перспективы, посвятив себя лишь дому и ребенку. И уж тем более я не собиралась становиться матерью одиночкой без заработка, сидеть у мамы на шее и плакаться о своей никчемной жизни! Прекрати врать, Влад, тебе было бы плевать на ребенка.
Даже сейчас я не говорила ему правду. На самом деле меня заставили это сделать. Угрожали жизнью моей матери, обещали опубликовать видео и оставить меня ни с чем. Он не сможет это понять. Если узнает, опять попадет в неприятности. Сколько бы власти у Влада ни было, ему не в силах справиться с этими людьми. Для него безопаснее просто меня ненавидеть. Я не могла позволить еще одному человеку пострадать из-за меня.
Мужчина замахнулся и крепко сжал ладонь, с гневом смотря мне в глаза:
— Страшно?
— Нет. Ударь. Больнее мне уже не будет. Если тебе полегчает, пожалуйста. Бей.
Мы замерли. Смотрели друг другу в глаза и тосковали по жизни, которая была у нас отнята. Можно винить в этом судьбу или случайное стечение обстоятельств, но решение мы принимали самостоятельно. И потому эта боль жгла сильнее любого пожара. Осознание вины и последствий преследовало нас и било наотмашь.
Глаза Влада покраснели, и он начал быстро моргать, чтобы прогнать непрошенные слезы. Его рука задрожала, тело напряглось, как комок заржавевшей проволоки. Взгляд мужчины не отрывался от меня, был неподвижен и непроницаем.
Я схватила его ладонь, которой он хотел меня ударить, и приблизила к своему лицу.
— Почему не бьешь? Ты же меня винишь во всем. Я не отрицаю, что совершила ошибку. Поступила ужасно, продавшись за деньги. Если бы ты знал всю историю, то понял бы.
— Я не бью женщин, но на тебя рука так и поднимается. Не пытайся оправдываться. Я не поверю ни одному твоему слову после тонны лжи.
Я убрала ладонь и тихо сказала:
— Тогда отпусти меня. Дай уйти. Я тебя больше не побеспокою.
Влад зло усмехнулся и провел ладонью по моей щеке:
— Ну конечно же ты хочешь уйти. Больно смотреть на меня? Я ведь для тебя как ходячее напоминание о прошлом, верно? Ты никуда не пойдешь. Я хочу, чтобы ты страдала каждый раз, когда будешь видеть меня. Начнем, например, с совместного просыпания. По утрам будешь открывать глаза и смотреть только на меня. Добро пожаловать в новый дом.
Я пошатнулась и попыталась отойти к окну, но он не позволил. Прижал еще сильнее к разгоряченному телу и больно схватил меня за подбородок.
— Я не буду жить с тобой.
— Конечно же будешь. Как будто я спрашивал твое мнение. Просто сказал, чтобы ты не обольщалась. Ты привыкла обводить мужчин вокруг пальца, пользуясь своей красотой. Она ядовита. Может, ты прекрасна снаружи, но я единственный, кто видит твое уродливое нутро.
— Ты когда-нибудь ответишь мне на вопрос, как заработал все эти деньги?
— Тебе же было недостаточно нашей простой жизни. Сейчас вокруг тебя самые дорогие вещи, побрякушки, машины и дома. Счастлива?
— Влад, ты прекрасно знаешь, что меня никогда не привлекали деньги. Я любила т…
Он резко закрыл мне рот и прошипел:
— Ты не способна на любовь. И я могу поблагодарить тебя лишь за одно — за то, что теперь я тоже не умею любить. Спасибо за хороший урок.
Мужчина отстранился, схватил меня за локоть и подтолкнул к кровати:
— Ложись спать. Будешь и дальше болтать всякий бред, и этот день точно станет для тебя последним.
Я не удержала равновесие, оступилась и упала на кровать. Поднялась на локтях, чувствуя резь в животе, и зло сказала:
— У тебя нет права приказывать мне, что делать. Я не хочу здесь находиться. Мне нужно на работу.
— О, так девочка волнуется о бабках, которые не сможет заработать, трахаясь направо и налево?
Я дернулась, словно он дал мне пощечину. В горле застряли слова, которые мне так давно хотелось ему сказать. Наконец-то открыться, чтобы он не думал, будто я занимаюсь сексом за деньги. Тот раз был единственным, но что будет, если я расскажу?
Вряд ли он перестанет меня ненавидеть. Сам же сказал, что не поверит ни одному слову. Им управляла лишь агрессия, и я не хотела нарываться еще сильнее.
— Я волнуюсь о работе в компании. Ты не можешь вечно держать меня в этом доме.
— Я все могу. И, чисто для справки, — он присел на корточки, коснулся губами щеки и тихо прошипел, — ты уволена. Хочешь быть шлюхой, будешь моей шлюхой.