— Насколько же ты исчезаешь?
— Не знаю пока. Как покатит.
— Ладно. — Я пожала плечами, решив не высказывать своих подозрений. Даже если он решил меня бросить, я неплохо, по выражению молодежи, «оттянулась». — Давай свои бумаги, спрячу их в рукописи.
— Только, Мила, я прошу, подумай хорошенько. Это серьезнее, чем тебе, похоже, кажется. Я не вру и не шучу.
Мне стало неловко. Возможно, я зря его подозреваю в неблаговидных намерениях. Тем более: спрячу я для него эти записи и подожду, явится ли он за ними и когда именно.
— Раз уж мы решили изобразить разрыв, у них не будет повода обращать на меня особое внимание, — заметила я.
— И все же предупреждаю, будь поосторожнее. А всем своим знакомым скажи, что мы рассорились окончательно.
— «Когда Гуленьке будешь писать, упомяни невзначай, что я к тетке уехал в Воронеж», — процитировала я из письма незабвенного отца Федора.
Он улыбнулся, оценив мою шутку, и вдруг воскликнул:
— А кстати! Давай-ка я сейчас тебе «прощальное» письмо напишу.
— Зачем?
— На всякий пожарный.
— Ты хочешь сказать, что эти твои преследователи ко мне в дом могут забраться? — возмутилась я.
Вадим смутился:
— Да нет, вряд ли. Но, с другой стороны… У тебя же был обыск в пансионате, забыла уже?
— Так ты думаешь, это из-за того, что ты за мной ухаживал? Они решили, что ты что-то у меня спрятал? Значит, они… были там?
Вадим промолчал, но по его глазам было видно, что именно об этом он и думает.
Пару минут я взвешивала все «за» и «против». Вадим ждал, нервно теребя подбородок.
— Ладно, — решилась я, — давай свои «Записки Шерлока Холмса». Я их так упрячу, что вовек никто не найдет. А взять у меня все равно нечего. Старая мебель да поношенная дубленка из «сэконд-хенда». Рискну, выручу тебя.
— Спасибо, солнышко мое. Ты молодец. — Он улыбнулся.
— «Безумству храбрых поем мы песню», — мрачно прокомментировала я свой явно не самый разумный в жизни поступок.
— Я найду способ сообщить о себе, — сказал он и поцеловал мне руку.
Мы стали сочинять письмо, в котором Вадим заявлял, что не собирается продолжать наши отношения «по причинам личного характера». После этого я упрятала в сумку толстый запечатанный конверт из плотной коричневой бумаги, без всяких пометок и указания адресата, и Вадим сказал, что сейчас отвезет меня домой, потому что ему уже пора собираться. А «прощальное» письмо он сегодня же вечером бросит в почтовый ящик, чтобы все было натурально.
Итак, похоже, в моем романе наступила либо пауза, либо даже финал. И все, что у меня осталось на память, это засохший букет роз, подаренные Вадимом серебряные серьги с жемчужинами и пухлый коричневый конверт с неизвестным мне содержимым.
— Конверт пропал? — немедленно спросил Макар Захарович.
— Я еще не смотрела, но уверена: пропал, разумеется.
— Значит, они ворвались к тебе, застали Вадима, дали ему пару раз по морде, и он тут же раскололся, что спрятал документы у тебя? Сомнительно, и весьма. Судя по твоему рассказу, мужик он достаточно крепкий.
— Вы думаете, они не нашли бумаги?
— Проверь. Я пока ничего не думаю. Вернее, думаю вот о чем. Ты сказала, что твою дверь Карина отпирала?
— Да, у меня не вышло, руки тряслись.
— Так! Что же, эти типы дверь не взламывали, а как-то открыли, а потом еще и заперли ее за собой, когда Вадима уводили? Прелестно. Сколько у тебя ключей?
— Три комплекта. Один с собой ношу, другой у мамы, а запасной всегда в прихожей висит, на гвоздике.
— А он там висел сегодня ночью-то? Не обратила внимания?
— Ой… — Я уставилась на Макара Захаровича широко раскрытыми глазами. — А ведь висел, точно, я помню! Ничего не понимаю.
— Зато я понимаю. — Макар Захарович принялся расхаживать по комнате. — Похоже, прокололись твои бандиты. Что у нас получается? — И он наставил на меня указательный палец, как ствол пистолета.
— Бред у нас получается, — пробормотала я, пребывая в полном ошеломлении.
— Ничего подобного. Из того, что твои запасные ключи посреди всего этого разгрома тихо-мирно висели себе на обычном месте, следуют по крайней мере два вывода. Первый: шмон в пансионате у тебя, конечно, был. И эти личности успели подделать твои ключи, которыми и заперли потом квартиру. Чисто машинально, как дилетанты. Или не как, а именно потому, что они дилетанты. А второй вывод… — Он перестал маршировать из угла в угол и пристально посмотрел на меня. — Ручаюсь, тебе бы в голову он не пришел.