- Чтоооо? Ты с дуба рухнул? Ты – дурак?
Водка «пошла не в то горло», он кашлял, никак не мог раздышаться. Гость потянулся было похлопать его по спине. А Кэпу показалось - обниматься. И он предупреждающе, с угрозой выкинул вперед кулак:
- Но! Только сунься! Размажу по стенке!
Рыжий отпрянул:
- Я… не настолько…
- Что?
- Дурак - не настолько. Я к тебе не полезу, ты что?!
Кэпу вдруг стало смешно.
- Вот прямо – «любишь»? За что? Чем я такой необычный?!
- Ты – сильный и злой. Ты – горячий. Ты - ненасытный. …Ты – один на миллиард! Я ждал тебя всю жизнь! - гость, видимо, «поплыл» от водки.
- Откуда знаешь-то про «ненасытный»? – фыркнул Кэп.
- Почувствовал.
- Тогда прям, на площади?
- Да.
Кэп еще раз разлил по полрюмки:
- Давай, за дурь твою. Повеселил ты меня… напоследок. И что – в ж()#у даешь? Таким необычным, как я?! И за этим пришел?
Рыжий молчал, опустив взгляд в пол. Признание опустошило его. А Кэп стебался:
- Ну, чего умолк? Ты ведь любви пришел просить?! Проси!
Парень качнул головой:
- Нет. Не надо. Я пойду, - и встал из-за стола.
И только теперь – глядя снизу вверх – Кэп по-настоящему узнал его и вспомнил. Как ломал ему руки. Как парень корчился от боли, не зная: подчиниться стыдному приказу или жертвовать пальцами?
- Ты, правда, врач? – спросил Кэп.
- Да. Хирург, - ответил гость. – Извини, что я… к тебе… Прощай! – развернулся и шагнул в коридор.
- Стоять! – выдохнул Кэп, впустив в голос властные стальные ноты – как тогда, на площади.
Рыжий замер. Кэп подкатил к нему на кресле, стиснул его кисть и тоном, не предполагающим отказа, уронил:
- Жди. Я – помоюсь.
Не раздумывая - «правильно?», «не правильно?», «зачем?» - он въехал в ванную, стянул через голову подкисшую, четыре дня не менянную майку, покосился в зеркало на свою опухшую морду: «жених, бля!», включил кран и сунул под струю мыло…
Дело было не в том, что он трахался последний раз пятого февраля. Не в том, что сперма ему уже в виски стучала. Даже не в том, что это «люблю» было первым у него за девять лет и точно, что – последним в его глупой, несбывшейся жизни.
Дело было в том, что Кэп тонул. День за днем. Опускался всё ниже и ниже. Не признаваясь самому себе, он теперь каждое утро прислушивался к себе: может быть, уже сегодня – в петлю? Уход его был только делом времени. И это «люблю», эту подачку-издевку судьбы хотелось растоптать, уничтожить вместе со всем, что составляло его жизнь, и что он методично стирал в порошок все последние недели.
Он выехал из ванной – голый, с влажной челкой и презервативом в ладони и поднял на гостя тяжелый взгляд:
- Ну?
Надо признать: парень уставился не на куцые колени, а на Кэпов крепкий, хорошего размера, почти готовый «к бою», агрегат и восхищенно заморгал. Но Кэп был нарочито груб:
- Что обмер? Раздевайся!
Рыжий, путаясь в молниях и рукавах, избавился от одежды.
- Спиной ко мне на бок ложись. Мне в койке твою мужскую рожу видеть – до рвоты.
Парень покорно лег в несвежую, растрёханную Кэпову постель. Кэп привалился сзади. Ему хотелось думать, что всё происходящее его смешит. Оттого, что член встал, стыдно не было. «Мальчики, девочки, какая в попу разница?» Всё – не свой кулак! Проституток он сажал сверху – теперь это была единственная удобная ему поза. Но смотреть на скачущего на его члене парня было бы слишком! В «задние двери» Кэп пробовал всего пару раз в жизни, в армии: была на заставе одна разведенка, любившая разные штучки… И сейчас, боясь облажаться с непривычки, он вошел резко, с размаху. Парень охнул. Миндальничать Кэп не собирался. «Нарывался? На!»
Чтобы рулить «процессом», он положил руку парню на бедро, стиснул пальцами острую косточку.
- Что ж ты такой тощий, Рыжий? Не кормят дома? …Любишь меня, а? Ну-ка – скажи!
- Люблю! – выдохнул тот.
Кэп продержался недолго. Всё ж-таки это был – секс! Если не циклиться на том, что – с мужиком, то свое удовольствие можно было урвать. В последнюю секунду он зарычал, вбиваясь в покорное тело, крепче прижал Рыжего к себе. Тот выгнулся и шумно вздохнул. Кэп сперва не понял, но когда тот завозился, явно – вытираясь, хохотнул:
- Ты что – спустил? Оттого, что я тебя в очко долбил? Уроооод!
Рыжий поднялся, тиская свою футболку с пятном спермы. А владевшее Кэпом веселье вдруг уступило место ярости. Его поимели! Судьба нелепо развела его на секс с этим убогим. И теперь, даже в минуту, когда он будет накладывать на себя руки, перед глазами будет стоять это паскудное действо. В одном ряду с подлыми словами развратной, лживой медсестры и его собственным стыдным «подайте на хлеб инвалиду». А придурок, натягивающий сейчас джинсы, останется жить… Кэп дернул его за плечо, развернул к себе. Рыжий неуверенно и робко улыбался. Кэп много бы сейчас отдал, чтобы стереть довольную гримасу с его глупой рожи.