Через пыльные окна проникали лучи солнца. Ну что ж, буря точно закончилась. А вдруг там внизу что-то случилось во время этой бури. Вдруг все закончилось не совсем благополучно. Вдруг про меня забыли, и некому будет меня искать. Мне стало жалко себя до слез, и я ревела. Ревела в голос, ничего не стыдясь, размазывая пыль по щекам. Выплеснув эмоции, я успокоилась и сидела, наблюдая за танцем пылинок в солнечных лучах. Кричать и звать на помощь бесполезно. Пускаться в обратный путь тоже не имело смысла, слишком много уже пройдено. Я вздохнула, поднялась и вновь зашагала вперед, подобрав по пути портфель.
Видимо, я очень устала и чересчур погружена была в свои мысли, так как не сразу сообразила, что в покой лестницы врываются посторонние звуки. Я прислушалась, да это был стрекот печатной машинки и многоголосье телефонных звонков. Я поднималась, звуки приближались, добавлялись новые. И вот моему взору предстала открытая в коридор дверь, а за ней — просторный кабинет. Деревянный офисный стол был уставлен множеством телефонных аппаратов различной модификации и цветов. Они поминутно звонили каждый на свой лад. Сплетенные в замысловатые узлы провода уходили куда-то в стену. Посреди стола возвышалась массивная печатная машинка. За столом сидела невероятной красоты блондинка. Длинные прямые волосы спадали по плечам. Изящные тонкие пальцы с острыми, накрашенными ярким лаком, ногтями порхали над столом. Одной рукой она умудрялась печатать на машинке, не отрываясь, другой справлялась с телефонными трубками.
— Канцелярия. Да, поезд пройдет по расписанию.
— Канцелярия. Нет, дождей в ближайшую неделю в вашем регионе не ожидается.
— Канцелярия. Мы понимаем всю важность ситуации, но у вас родится девочка.
— Канцелярия. Пришлите просьбу в письменном виде.
Но поразила меня не абсурдность происходящего, а то, что при всей внешней красоте, голос у девушки был резкий, каркающий. Она подняла на меня глаза, усмехнулась и пальцем с длинным красным ногтем ткнула в сторону.
— По коридору и налево в открытую дверь.
Толстый слой давно не тронутой пыли покрывал пол коридора. Я шла осторожно, чтобы не поднимать ее в воздух, а вслед мне неслось мучительно крикливое: «Канцелярия…», и четко отбивала ритм печатная машинка. Мое внимание привлекла металлическая раздвижная дверь, видимо за ней помещалась шахта нашего подъемника. А вдоль стены в две стороны от нее тянулись неровные груды пухлых папок, портфелей и просто стопок документов, перевязанных красной тесьмой. Я уперлась ногами, широко размахнулась и зашвырнула намозоливший руки портфель поверх этой кучи.
— Будет желание, почитаете, — высказала я и тут же звучно чихнула.
— И чихала я на вас всех.
Дверь на противоположной стороне оказалась приоткрыта. Что ж, мне предстоит о-о-очень долгий спуск, почему не отдохнуть перед дорожкой. Комната оказалась почти точной копией моего классного кабинета времен начальной школы. Шкафы, занимающие весь задний план, строгие портреты на стенах, крашеные, видавшие виды парты. За одной из них сидела женщина. Безликий серо-зеленый костюм, закрученные в тугой пучок каштановые волосы. Полное отсутствие косметики на бледном усталом лице, вокруг глаз залегли глубокие тени, а переносицу рассекали морщины озабоченности. Она неотрывно и тоскливо смотрела в пыльное окно.
— Здравствуйте, — растерялась я, — что вы здесь делаете?
— Смотрю, наблюдаю.
— А как вы попали в это место?
— Не я в этом месте, это место вокруг меня.
— Вам плохо, я могу вам чем-то помочь?
Женщина повернулась ко мне и улыбнулась:
— Сейчас ты предложила помощь совершенно искренне, не надеясь на награду.
За окном послышался печальный журавлиный крик. Мучительная тень прошла по лицу женщины:
— Слышишь? Это мои братья и сестры, они зовут меня с собой в удивительный мир путешествий.
— Так пойдемте, я покажу вам, где выход, правда идти придется долго.
Я протянула руку и подступила к ней так близко, что могла бы коснуться. Но она устало покачала головой:
— Я не могу бросить все, что создавалось с такой любовью и надеждой. Все это погибнет без меня.
Женщина говорила странные вещи, но выглядела, как человек, добровольно взваливший на себя неблагодарный, не оцененный, но крайне важный для всех труд. Мне было искренне жаль ее.
— Хотите, я сменю вас ненадолго?
— Одной минуты мне будет достаточно, — проговорила она задумчиво, — а больше тебе не выдержать.
За окном вновь послышался призывный плач журавлей. Она встала, а я села на ее место.