***
Лизи снова очнулась в идеально белой палате вся в бинтах и под капельницей. Рядом хлопотала мед сестра и, увидев, что девушка очнулась, вызвала врача. Пришёл мужчина лет под пятьдесят, с залысинами и серыми бесстрастными глазами. Он пристально посмотрел на девушку в койке и поморщился.
- Мы приносим вам свои глубочайшие извинения, - начал он, думая совершенно об обратном, - В нашей больнице такой случай впервые. И если вы не против, то юристы хотели бы обговорить детали и стоимость лечения. Всё, конечно же, за наш счёт.
Лизи хотела, ответить, что ей не нужно лечение, только сообщить сестре о Ларсоне, но из горла донеслись лишь хрипы.
- Вам пока не стоит пробовать говорить. Мы провели сложную операцию на ваши голосовые связки, и чтобы увеличить шансы на возвращение голоса, вы должны молчать.
Но девушка желала не этого. С трудом подняв руки, она жестами показала, что хочет что-то написать.
- Ах, да, конечно.
Доктор вытащил из халата маленький блокнотик с ручкой и протянул Лизи.
«Где Ларсон?»
- Вы знали того, кто напал на патологоанатома?
«Мне нужно связаться с сестрой. Нита Браун».
Врач замялся от надписи в блокноте. Он видел репортаж по телевизору, в котором говорилось, что детектив Нита погибла при исполнении. Но говорить это совсем не хотел. У него и так были проблемы, что его пациентка ожила в морге при странных обстоятельствах. Плюс ещё и убийство в его смену, и никто ничего не видел. Потерять работу из-за чужих семейных разборок, не входило в планы врача.
- Всё это мы обсудим чуть позже. Любые новости даже хорошие могу вызвать волнение, а вам сейчас нельзя переживать. И вроде, детектив Браски хотел за вами заехать. Так что желаю хорошей ночи, и ещё раз приношу свои извинения. Наши юристы позвонят вам.
Доктор сделал едва заметный знак мед сестре и та, ловко ввела в капельницу раствор успокоительного. Веки Лизи задрожали, зрачки расширились и начали закатываться, рука плавно выпустила блокнот с ручкой.
- Может и обойдётся, - пожал плечами доктор и вышел из палаты.
***
Луна уже очертила половину небосвода, когда Джен встал с кровати с чувством беспокойства. Слишком тихо было в доме. Энни должна была уложить девочек и проследить за порядком, но что-то было не так. Тонкий голосок в его голове неустанно твердил о неминуемых неприятностях.
Несмотря на усталость, он вошёл в детскую и застыл от ужаса. Ни одной из девочек не было на месте.
- Они не могли сбежать, - с нытьём повторял он сам себе. - Кто же тогда спасёт мир бабочек?
Из сурового и уверенного в себе мужчины, проявлялся маленький запуганный мальчишка. Обойдя все комнаты, Ларсон остановился у подвала.
– Они должны были слушаться. Взрослые – показатель правильности действий.
Открыл дверь, включил свет. Снизу на него смотрело синее лицо Глории. В карих глазах полопались капилляры, делая её похожей на раздавленную крысу.
- Тупые, идиотки! У меня ведь всё шло по плану, - Джен со злости ударил кулаком по дверному косяку. Средний палец хрустнул, оповещая болью о сломанной фаланге.
Освещение в коридоре становилось ярче, обои на стенах приобрели ярко зелёный оттенок, бра исчезли, уступая место большой жёлтой люстре. С кухни донёсся аромат свежего хлеба и смех матери. Джен подтянул шорты, аккуратно ощупал разбитую коленку и подумал, что в двенадцать лет для мальчика плакать не подобает.
Сейчас конечно его звали совсем по-другому, но такие мелочи, как имя, не имеют значения.
- Мальчишки, завтрак готов, - позвала мама с кухни. Голос у неё немного дрожал, так как она только перестала плакать. Старший брат Джена уже сидел за столом, и словно ничего не произошло, качал ногами и весело уплетал булочки.
- Мам, - позвал Джен. Женщина стояла у плиты, спиной к детям. - Мам!
- Ешьте, и идите в школу. Отец сегодня не в настроении.
Она так и не повернулась, но Джен заметил, как она провела рукой по лицу, а потом вытерла капли крови об фартук.
По дому пронёсся запах перегара. Он смешался с ароматом хлеба, превращая воздух в не примечательную комбинацию для детских носов.
Джен сжал кулачки и решительно направился в гостиную, где перед телевизором сидел не протрезвевший отец.
- Ещё раз ты поднимешь руку на маму, и я клянусь, что сломаю тебе кости, - хотел произнести мальчик, но лишь молча, встал между телевизором, и отцом, шумно дыша.
- Чего тебе, сопля?
Джен молчал, он не знал, как выразить в словах весь гнев, бушевавший у него внутри. Маленький кулачок поднялся в воздух, но отец перехватил его и с силой сжал. Детские косточки хрустнули и из глаз Джена хлынули слёзы. Боль казалась такой сильной, что затмила всё перед глазами. Мальчик упал на колени, пытаясь освободиться от руки отца. А дальше, голова Джена почему-то упала на край металлического столика и весь мир выключился.