– Конечно. Меня никто, кроме матери, не купал, – улыбнулся Каан.
***
– Как вы сегодня, Джан бей? – обеспокоенный доктор смотрел на мужчину, лежащего на больничной кровати, с некоторым облегчением.
– Сгодится, стандарт.
– Вот и отлично! Можем вас выписать через пару дней. Легко отделались.
– Доктор, а что со мной было?
– Отравление. Хорошо, что вас вовремя доставили к нам, иначе всё. Беречь себя нужно. – Понимаю, конечно, понимаю.
Через два дня после этого разговора Джан покинул больницу. Ярость, ненависть и злость сковывали движения, он не чувствовал земли под ногами. Безумное желание отомстить за содеянное Ирине овладело разумом. Липкая, блестящая досада, как клейкая ловушка для мышей, из которой они не могут выбраться и непременно умирают, разлилась в душе Джана. Он мог себе представить, что его любовница сбежит, но чтобы она набралась смелости отравить или убить каким-то другим изощренным способом – этого турок не ожидал. Он не верил в то, что такое вообще могло произойти с ним: Джан чувствовал себя жертвой какого-то психологического триллера, где всё происходящее – «лишь фильм» и замысел сценариста, а не жуткая реальность. Мысли роились в голове.
«Я спас её от неминуемой гибели, вытащил из борделя, предоставил жилье, документы. Такова благодарность? Люди могут всё, и это чаще о плохом. Я же знал, какая она. Но она не знала, с кем имеет дело. Где она, как найти её? В салон она вряд ли явится, побоится».
Слабость Джана еще не прошла, ноги подкашивались. Измотанный изворотливыми и узенькими улочками Стамбула, он присел на лавочку в парке недалеко от скромной мечети с высокими минаретами.
– Что, сынок? Душа болит? – спросил пожилой бей, сидящий рядом.
– Душа? Я теперь и не знаю, есть ли у меня душа, амджа90.
– Ты запутался, сынок. Помолись Аллаху, попроси о прощении. Поистине, Аллах – Прощающий, Милосердный, – старик тяжело задышал, послышался грудной хрип, – Поистине, опорой грешников являются только плач и просьбы о прощении. Если ты хочешь быть прощённым, будь честен. Пусть молитва идёт от души. Тогда и поймешь, есть ли она у тебя.
Сказав это, старичок исчез в неизвестном направлении. Слова незнакомца смутили Джана, и спустя несколько минут он вошел в мечеть, что спокойно и величественно располагалась рядом. Совершил омовение и намаз: он не делал этого с тех пор, как развелся. Впервые за всю свою сознательную жизнь он, молясь, плакал и, казалось, просил Всевышнего о чем-то. А потом вдруг направился к дому Каана, поднялся на его этаж и позвонил в дверь.
Счастливый и обласканный законный супруг Ирины, наскоро надев трико и ничего не подозревая, открыл. Эмоции счастья и полного удовлетворения, что распознавались невооруженным взглядом на сияющем лице Каана, резко сменила гримаса отвращения.
– Что тебе нужно? – хозяин застыл в дверях от удивления, страха и злости.
– Не кипятись, я пришел чтобы попросить прощения. Я многое понял, и… – Джан не договорил.
За спиной Каана промелькнула фигура Ирины. Она проходила по коридору в кухню в легком коротком и прозрачном пеньюаре с рулькой на голове. Ирина увидела Джана. Их взгляды переплелись, как две ядовитые змеи, в клубок хищной ярости.
– Что это? Как? – Джан попытался силой ворваться в квартиру Каана, но тот перегородил вход своим мощным торсом.
Началась борьба. Силы мужчин оказались неравными: Джан всё ещё чувствовал боль в желудке и кишках, и тело казалось ватным, да и куда ему, низкорослому, бороться с великаном. Воодушевленный и обласканный Ириной Каан же, напротив, поверил в себя, в свои силы, к тому же он дышал здоровьем и полнотой жизни. Ирина, вскрикнув, метнулась в комнату, чтобы схватить телефон и вызвать полицию.
– Она моя жена! Какого черта ты приперся? У тебя нет на неё никаких прав! – кричал Каан, скрутив Джану руки за спиной.
– Она – шлюха! Я подобрал ее в павьене! Она отравить меня пыталась! Я пришел к тебе просить прощения, и не знал, что она здесь! Вы это вместе спланировали! Убью вас обоих, убью! – Джан пытался вырваться.
– Что? Что ты опять плетешь?! Что ты еще придумаешь, чтоб отравить мою жизнь? Ты как пиявка, как паразит! Никому не нужный, ты не знаешь, что еще сделать, чтоб всем вокруг было так же плохо, как и тебе самому! – криком Каан пытался задушить червя сомнения в Ирине.
Хватка Каана ослабла. Он не успел опомниться, как Джан вывернулся и ударил по носу. От боли Каан закрыл нос рукой, почувствовал, как крупные капли крови стекают тонкой струйкой на мраморные холодные ступеньки. В тот же момент Джан рванул по лестнице и ворвался в квартиру: дверь оказалась открытой. Мужчина метнулся в кухню и в долю секунды вытащил из подставки огромный нож. А потом нашел Ирину, забившуюся в угол спальни. Быстрыми шагами направился к ней, поднял как котенка за шкирку и ударил ножом в живот.
90
Amca (в переводе с турецкого) – дядя, брат отца. В некоторых случаях – форма уважительного обращения к старшему мужчине.