— Заткнись! — всё, всё, хватит думать, хватит тут сидеть! Внутренний зудёж в кои-то веки прав. Костя сам себя подставил — не надо было тянуть с объяснениями, нужно было сразу же после маминого переезда тащить к себе домой Ромку. Даже если Кузнецов на самом деле сейчас влюблён в свою одногруппницу и хочет быть с ней — у них с Костей, по крайней мере, хоть что-то уже было бы. Хотя бы общие приятные воспоминания. И не только о торопливых, таких сладких, таких прекрасных поцелуях. Одна общая дачная ночь — слишком мало. Пятаков судорожно сгрёб разбросанные по столу листы бумаги, принялся, безжалостно сминая, запихивать их в сумку. «Амосова меня убьёт, — вяло трепыхнулась мыслишка. — И больше не подпустит к библиотеке. Ну и пусть».
Ромка не пришёл. Уже поздний вечер. Ждать смысла нет. Он не ответил на сообщения. Всё кончено. И дурацкое шоу со Славкиной рубашкой было ни к чему. Всё кончено.
Костя впихнул последнюю монографию в нутро сумки и дёрнул молнию, чуть не оторвав собачку. Домой, пора валить домой. Домой.
***
Рома отошёл на два шага назад от кофейного автомата. Помедлил, разглядывая подсвеченные изнутри картинки с разнокалиберными кофейными чашками. Ещё американо? Или, для разнообразия, латте с ванилью?
Сердце грохотало в груди так, что Кузнецов на мгновение зажал уши. Не помогло. Частый громкий стук разносился по всему телу, перед глазами вспыхивали яркие искры. Это не от кофейного автомата блики, ничего подобного. Это в голове у Романа фейерверк — слишком много кофеина, смешанного с компотом из гормонов. Вот гормоны, это да, это вообще отдельная песня. Их буйство уже вообще не поддаётся контролю, и если не выплеснуть куда-нибудь этот дьявольский коктейль, случится что-то страшное.
Ромка хихикнул. Выплеснуть, какое хорошее правильное слово. Зажал себе рот ладонью, оглянулся. И захихикал уже громче. Некого стесняться, в громадном холле академии давно царят пустота и полумрак, лампы горят через одну. Экономят, само собой. Да и для кого освещать большущее здание? Студенты разошлись, преподаватели тоже. Уборщики шумят где-то наверху — слышно, как жужжит поломойная машина, похожая на квадратного робота из фильма про космических пришельцев. Старого фильма, типа «Стар трека». Первый сезон.
Что за странные мысли? Как могли смешаться в одну кучу «Стар трек», роботы и уборщики? Ромка рассмеялся в полный голос. Истерика у него, вот что. Кофеин и гормоны. И ещё этот чёртов бордовый свитер, скользкий, обтягивающий и щекотный. Прям всё тело зудит от него. Кожа будто горит, и хочется, чтобы по груди и спине елозила не гладкая ткань, а горячие твёрдые пальцы. Костины пальцы. Прямо сейчас!
Ромка вытащил мобильник, чтобы проверить время. Уже можно подниматься к Косте в кабинет, правда же? И обнаружил, что верный гаджет с тонкой трещиной в верхнем углу экрана безнадёжно чёрен. Как самый чёрный американо. Точно, Ромка же его выключил, когда начали названивать поочерёдно Даша, Маша, Игорь, Артём. Ромку ждали на остановке, ждали в торговом центре, потом предполагались кино и кафе, но Кузнецов прилип к кофейному автомату, набираясь решимости для серьёзного разговора с Костей. Так прилип, что совершенно не заметил, как пролетело несколько часов, наступил поздний вечер, а Костя… Господи, Костя написал столько сообщений! А Роман всё пропустил! Чёрт, чёрт, чёрт!
Костины всё более гневные послания Ромка прочитал на бегу, пока нёсся на третий этаж, оскальзываясь на мокрых ступеньках. Сердце, накачанное кофеином под завязку, колотилось уже в Ромкином горле, когда он добежал до заветной двери. Костин кабинет. И Пятаков ещё не ушёл, вон, свет в щели пробивается. Ромка сунул телефон в карман брюк и поднял руку, чтобы постучать.
Но стучать не пришлось. Дверь Костиного кабинета распахнулась в то самое мгновение, когда Ромка поднёс к ней руку.
Костя, застёгивая на ходу пальто, налетел на Ромку, стукнув локтем по груди. Прямо по бешено колотящемуся сердцу. Ромка качнулся, отступая назад, в коридорный полумрак. И тут же шагнул обратно, заставляя Костю вернуться туда, откуда Пятаков только что собирался уйти.
***
— Это чужая рубашка, осторожнее…
— Я осторожно…
— Ромка… Ро-омка-а-а…
— Я люблю тебя. Слышишь, да? Я люблю тебя!
— Тихо, тихо…
Костя думал — когда получалось думать — что они опять оба безнадёжно тупят. Обжимаются и целуются в его рабочем кабинете, хотя в их распоряжении целая пустая квартира. И Ромка уже в курсе, что Костя теперь живёт один, что им можно просто оторваться друг от друга, одеться и дошагать буквально чуть — до места, где их точно никто не спалит, где есть отличная душевая кабина, кофеварка, удобный диван и все прочие прелести цивилизованной жизни. А не этот заваленный бумагами стол, неплотно прикрытое окно, из которого нещадно дует прямо в Костину поясницу, и жужжание моечного агрегата на втором этаже — кажется, в лекционной аудитории, уж больно громкий и противный звук с эхом.
— Пойдём ко мне, Ромка… ну хватит, остановись… пойдём ко мне домой… ты слышишь меня? Ромка…
— Я люблю тебя… я люблю тебя, Костя… люблю…
Вот что тут будешь делать? Удивительная ткань у нового Ромкиного свитера. Такая скользкая, гладкая. И ничего не скрывает, когда натягивается на мышцах Кузнецова. Словно вода обтекает. Но куда приятнее без свитера. И без всего остального. Совсем без всего.
Но не здесь же.
Как оторваться, как руки отвести, как их разжать? Как отпустить хоть на секунду? Как? Как, как?!
Костя запрокинул голову, чтобы не рассмеяться. Неожиданное кваканье внутреннего голоса рассмешило совсем не вовремя — у них же с Ромкой тут такая романтика. Кузнецов немедленно воспользовался переменой положения Костиной головы и впился губами в его неосторожно подставленную шею. Самая выбивающая из равновесия Костина эрогенная зона. Ромка об этом знал? Ну, теперь знает.
— Константин Рихардович, вы ещё тут, что ли? — в дверь кабинета торкнулось что-то тяжёлое. Ромка моментально представил себе квадратного робота с лампочками вместо глаз и хрюкнул Косте в плечо. Пятаков сам еле сдерживал нервный смех, правда, он пока и не подозревал о Ромкиных космических ассоциациях. Роман ему потом рассказал, намного позже. В душевой кабине, слишком тесной для них двоих.
— Я скоро ухожу! У меня убираться не надо, спасибо!
— А, ну тогда ладно. Свет не забудьте выключить.
— Да-да, конечно. Не забуду.
Вот теперь можно и оторваться друг от друга, одежду поправить, натянуть шапки и капюшоны. И уходить. Быстро, очень быстро, почти бегом, оскальзываясь на мокрых ступеньках и еле сдерживая нервный смех.
Держась за руки до самого выхода из здания академии. Очень крепко держась за руки. Даже там, где ещё не погашены яркие лампы.
***
— Знаешь, что мне однажды рассказал один… — Костя замялся, пытаясь подобрать определение понейтральнее, но потом решительно тряхнул головой и продолжил, не выбирая слов, — один мой учитель? Учитель в сексе, я имею в виду.
— Твой бывший? — Ромке было лениво подниматься, поэтому он просто взбил подушку повыше, чтобы видеть Костю целиком. Да, зрелище того стоило: обласканное неярким светом бра, Костино тело казалось отлитым из бронзы. Само совершенство, ни грамма жира, сплошь мускулы. Но при этом данное живое воплощение какой-нибудь древнегреческой скульптуры влажно поблёскивало гладкой кожей, потрясающе приятно пахло недавним сексом, временами шумно выдыхало воздух и находилось на расстоянии протянутой руки. Чем Ромка и воспользовался — вытянул руку и принялся водить ладонью по Костиным бёдрам. По внутренней стороне. А нечего усаживаться перед партнёром в такой провокационной позе, по-турецки. Если второй раунд последует немедленно, то Ромка ни в чём не виноват, это всё гормоны! И кофеин.