Она сбегала наверх, к себе в комнату, переоделась и с учебником в руке ускакала за дом. Когда около восьми часов отец выставил тазик с постиранными вещами на крыльцо, он увидел, что дочь сидит на качелях с открытой книгой на коленях и посматривает то по сторонам, то на наручные часики. Помахав ей рукой, мистер Эванс ушёл смотреть футбол по телевизору. Петуния развесила выстиранные вещи и опять села на качели. Учебник по-прежнему был открыт у неё на коленях, но вряд ли она прочла там хоть одну строчку. Сгущались сумерки. Девушка всё чаще взглядывала на часы.
Когда стемнело так, что не только читать, даже циферблат часов разглядеть стало почти невозможно, девушка со вздохом решила, что Джеймс уже не появится. Вдруг над её головой что-то большое и тёмное со свистом пронеслось по кругу, а следом раздался такой звук, словно кто-то спрыгнул на землю. Петуния вскочила с качелей, учебник упал ей под ноги.
— Привет, — послышался знакомый голос, и девушка сумела разглядеть, что Джеймс, всё так же неотразимо улыбаясь, стоит неподалёку и держит в руке метлу.
— Привет, — севшим голосом сказала Петуния. — Я думала, ты уже не придёшь… Это и есть… твоя летучая метла?
— Ага, — с гордостью сказал парень. — Классная модель, называется «Серебряная Стрела».
— Можно потрогать?
Джеймс уселся на траву, положил метлу перед собой. Петуния села напротив и погладила прохладное, отполированное древко, светлое, словно светящееся. Хвост волшебной метлы расходился узким правильным конусом.
— Твои родители тебя искать не будут, а? Темно ведь… — слегка встревоженно спросил Джеймс. Если он и волновался, то больше за себя: теперь встречаться с мистером или миссис Эванс в его планы вовсе не входило.
— Нет, — рассеянно ответила Тьюн, поглаживая «Серебряную Стрелу», словно метла была живая. На мгновение ей даже показалось, что древко дрогнуло под её рукой. — Мама рано спать ложится, а папа смотрит футбол. А когда он смотрит футбол, он из жизни выпадает часа на два, — усмехнулась она.
— Что такое «футбол»? — спросил волшебник.
— Спортивная игра… Две команды, двадцать два мужика, бегают по полю за мячиком и стараются попасть им в ворота противника…
— Э-э-э… немножко похоже на наш квиддич, — пробормотал Джеймс, — только мы на мётлах летаем.
— На таких?
— Ага. Хочешь, покатаю?
— Ой, нет, я боюсь.
— Да не бойся! — Поттер вскочил на ноги, — Я классно летаю, я лучший нападающий в Хогвартсе!
Он схватил метлу, что-то прошептал — и она зависла над землёй. Петуния встала и опасливо посмотрела на подрагивающую в воздухе метлу, уж очень она казалась ненадёжной.
— Вот, смотри! — Джеймс лихо (рисуясь, конечно) вскочил на метлу и взмыл в воздух.
Девушка, разинув рот, наблюдала, как он, не взлетая выше двух метров, носился над землёй, выделывая резкие повороты, кружил вокруг бельевых стоек, и, наконец, завис возле домика-на-дереве.
— А тут кто живёт? — крикнул он, и Петуния подбежала к старой яблоне.
Волшебник глядел на неё сверху вниз. Тьюн нерешительно посмотрела на него, хорошо видимого в свете засиявшей над засыпающим Коуквортом луны, тут же ей подумалось: «А что, если его сейчас кто-то увидит?!» И словно услышала в голове мамин изумлённый возглас: «Петуния Эванс! Почему у нас на заднем дворе на метле летает волшебник?!» Девушка вздрогнула.
— …Тут никто не живёт, — сказала она, — это папа построил для нас, когда мы маленькими были. Мы там играли.
— Да? Твой отец сам это построил? Интере-есно… — Джеймс спрыгнул с метлы на площадку и нырнул в домик. — А тут ничего себе так… Уютненько… Поднимайся!
Конечно, Тьюн немного боялась взбираться по узеньким ступенькам, но всё же не так, как летать на колдовской метле, и она правильно сообразила, что и лестница, и домик были построены её отцом очень надёжно. Внутри, вообще-то, было тесновато для двух подростков, но они вполне комфортно уселись на полу, устланному лоскутными одеялами, и даже почти могли не касаться друг друга. Почти.
— В следующий раз я прилечу прямо сюда, — Поттер искоса взглянул на девушку и лукаво улыбнулся: — Мне тут нравится.
— А… А когда ты… прилетишь в следующий раз? — робко поинтересовалась Петуния.
— Ну, это зависит теперь только от тебя.
— Что значит «зависит от меня»?
Джеймс Поттер, прекрасно понимая, что его улыбка действует на Петунию лучше всякого «империо», продолжал улыбаться и знал, что даже в темноте девушка не сводит глаз с его лица. Ему ужасно нравилась эта власть над ней, и он очень не хотел, чтобы она вдруг вышла из повиновения… раньше времени. У них с Сириусом уже давно шло некое соревнование, кто более популярен у девушек. Пока что, Бродяга опережал его почти по всем пунктам. Во-первых, считалось общее число «подружек», независимо, сколько времени встречались с ними — одного-двух свиданий уже было достаточно. Во-вторых, конечно, считались те девчонки, которые позволяли себя поцеловать, и только по этому пункту Джеймс был немного впереди, за счёт его лихой игры в квиддич. В-третьих, и это, само собой, считалось «покруче»: те девчонки, которые настолько теряли голову, что целовали сами. Ну, а ещё считалось, со сколькими девочками… было «это самое». Блэк признавался, что «это самое» у него было с тремя девочками, а Поттер утверждал, что у него — с двумя. Доказательств, разумеется, ни у того, ни у другого не было, поэтому Джеймс подозревал, что Сириус врёт… так же, как и он сам. И вот сейчас Поттер прикидывал, к какой категории отнести сестру Лили. «Ладно, начнём пока со второй», — решил всё-таки не торопиться волшебник.
— …Я ведь тебе не просто так сказал, что ты мне нравишься, Петуния… Даже очень нравишься, и я тебе доказал это, когда прилетел сюда сегодня… А ты чем можешь доказать, что я тебе нравлюсь?
— Ну… Я не знаю… А чем, ты хочешь, чтобы я доказала? — пролепетала Тьюн.
…Через какое-то время Петуния вернулась домой и прокралась наверх, к себе, от всей души радуясь, что никто её не заметил: мать, как она и думала, рано легла спать, отец, судя по звукам из гостиной, досматривал футбольный матч, ну, а сестра, хоть и не спала — из-под двери пробивался свет, — сидела у себя в комнате. Рухнув на кровать, прямо поверх покрывала, девушка закрыла глаза, и перед её мысленным взором снова предстало лицо Джеймса. Он улыбается, поднимает руку… Его лицо вдруг близко-близко. Она улыбается в ответ, и её рука оказывается у него на затылке, она чувствует пальцами густые жёсткие волосы… А дальше… Ой-ой… Не приведи Господь, об этом кто-нибудь узнает, Петуния Эванс!
Она заставила себя встать, пойти умыться и принять душ. Потом она в пижаме забралась в кровать и, прежде чем заснуть, прошептала афише на стене: «Неужели я влюбилась в тебя, Джеймс-волшебник?»
…Тем временем, Поттер в плаще-невидимке стремительно летел по ночному небу в сторону Лондона, гадая, сможет ли он вернуться через камин в «Дырявом Котелке» к себе домой незамеченным, и не вздумается ли его матери или отцу зайти в его комнату пожелать сыночку спокойных снов. Он вовсе не хотел, чтобы его любящие родители когда-либо узнали, что их драгоценный сыночек не только в Школе, но и дома иногда ведёт себя… ну, не совсем хорошо. Холодный ночной ветер бил в лицо, трепал волосы, но парню казалось, что его пылающие лоб, щёки, шею, ладони не охладит даже ледяное дыхание десятка белых драконов.
Вывалившись из камина на пол в неосвещённой гостиной, он очень медленно выпрямился и перевёл дух. Поставив метлу на стойку в коридоре рядом с отцовской, Джеймс, стараясь не шуметь, осторожно стал красться к своей комнате. Едва он открыл дверь, что-то большое, мягкое ударило его в лицо так, что он отлетел к противоположной стене и рухнул на пол с криком: «Якен Хгар!» Ну, да, это и был Якен Хгар, его длиннохвостая неясыть. Джеймс, потирая ушибленную… нижнюю часть спины, встал и прислушался, не перебудил ли он весь дом. Тишину больше ничего не нарушало, только сова, клацнув когтями по полу, взлетела ему на плечо и стала настойчиво трясти перед его лицом лапой, к которой было привязано письмо.