– Мэри, у тебя все в порядке? – спросила она, нервно осматривая комнату.
– Да, все хорошо, – ответила мадам Мэри. – А что случилось?
– У меня прорвало трубу в подвале, – сказала мадам Бланшар. – И весь мой сыр плавает в воде!
– Боже мой! – воскликнула мадам Мэри. – Конечно, я тебе помогу!
Она схватила пальто и поспешила за мадам Бланшар, в душе радуясь, что может ненадолго отложить тягостный разговор с внучкой. Адель же осталась одна, с тяжелым чувством недосказанности и тревогой в сердце. Она подошла к окну и посмотрела на улицу. Две темные фигуры быстро удалялись от кондитерской, унося с собой тайны столетней давности. Солнце уже скрылось за горизонтом, оставив после себя лишь розовое сияние на краю неба. Адель невольно поежилась – стало прохладно. Она вернулась к столу, чтобы убрать приборы.
– Ты ничего не хочешь мне сказать? – обратилась она к пирогу.
Тот стоял молча.
– Что она скрывает? Мадлен – убийца? – продолжала она неосознанно бормотать себе под нос. – Слушай, ну это же не может быть правдой! С другой стороны, инспектор что, придумал все это?..
– Мадемуазель…
Адель подпрыгнула на месте, из рук ее вылетела чайная пара, долгие годы верой и правдой служившая в кондитерской. И чашка, и блюдце разлетелись на мельчайшие осколки, и Адель с сожалением отметила, что этот сервиз можно было использовать еще много лет. Вторая авария за день.
– Месье Ривьер, вы меня напугали. – Девушка опустилась на корточки и принялась собирать то, что осталось от блюдца.
– Простите меня, пожалуйста, я… – Люк смущенно опустился рядом и начал неловко помогать Адель. – Ай!..
Порез был местью маленькой чашечки, которая еще не все успела посмотреть в этом мире.
– Осторожнее, Люк. – Адель схватила полотенце и приложила к пальцу журналиста, мягкая вафельная ткань начала быстро окрашиваться в красный цвет. – Подержите вот так, я сейчас схожу за аптечкой.
Адель положила собранные осколки на край стола и бросилась в кухню.
– Да не беспокойтесь, Адель, – послышался голос Люка из-за закрытой двери. – Мне показалось, вы с кем-то говорили, не хотел отвлекать.
«Подслушивал?» – спросила Адель саму себя и смущенно ответила журналисту:
– Ничего особенного, просто мысли вслух.
– Простите еще раз, я не хотел.
Адель вышла из кухни с аптечкой. В руках Люка уже был веник, которым он сметал в совок оставшиеся осколки.
– Вы с ума сошли? Да что вы делаете? – Адель быстро забрала у него веник, совок и посадила молодого человека за стол. – Вам нужно срочно промыть рану. Или хотите получить заражение?
– Ну что вы возитесь со мной как с маленьким? – усмехнулся Люк, и, кажется, в этот момент воздух стал более плотным. – Не сломаюсь же я из-за одной царапины.
Адель потупила взгляд, теребя аптечку.
– Давайте хоть пластырем заклеим?
– Как вы, Адель? – спросил Люк, когда она закончила работу медсестры и убрала разбитую посуду.
– Даже не знаю, Люк. – Она и правда не знала. Да и не могла понять, можно ли доверять так стремительно ворвавшемуся в ее жизнь мужчине. Кажется, в последние сутки все происходило молниеносно и чересчур хаотично… а еще билось много посуды.
– Я зашел сказать, что Жан-Поль не пришел в себя.
– Он… – Она не смогла произнести это вслух.
– Нет. Его состояние стабильно тяжелое, или как они там говорят. Его ввели в искусственную кому.
– Ох… – Адель сначала обрадовалась, что кондитер не умер, потом расстроилась, что не пришел в себя.
– Ну, я, наверное, пойду? – Люк хотел что-то еще спросить, но передумал.
– Да, Люк, я вас провожу. Не хочу показаться грубой, но после сегодняшнего события чувствую себя как та разбитая тарелка. Хочется поскорее подняться на второй этаж и забраться в кровать.
– Я все понимаю… – начал журналист. – По поводу статьи…
– А? Статьи? – Задумавшись, Адель уже была не здесь.
– Да, статьи о вас.
– Вам не кажется, что сейчас она будет не совсем уместной?
– Я это и хотел сказать. С вашего позволения, я хотел бы ее отложить.
– Благодарю вас, Люк. Вы столько сделали для меня за этот день, даже и не знаю, чем заслужила такое внимание.
– Ну что вы, право. – Люк не мог признаться даже самому себе, но эта девушка смогла коснуться какой-то потаенной ниточки в его сердце. – Могу я зайти к вам завтра?
– Да, конечно. Мы работаем с восьми тридцати.
– Так рано? Кажется, во Франции в это время еще никто не просыпается, не говоря уже о ближайших деревеньках.