— Да, но не о деньгах. Об одолжении.
— И каком же? Подсказать, какие акции покупать?
— Ну, это те же деньги, только под другим соусом. Моя просьба куда проще.
— Слушаю вас.
Пуаро обхватил ладонями кубок.
— Отошлите его обратно в монастырь.
— Вы что, свихнулись? — спросил после долгого молчания Пауэр.
— Нет, — покачал головой Пуаро. — Я в здравом уме. Сейчас я вам кое-что покажу.
Взяв со стола кубок, он ногтем нажал на разверстую пасть змея, обвившегося вокруг дерева. Внутри кубка сдвинулся крохотный кусочек золотого литья, открыв отверстие, ведущее в полую ручку.
— Видите? — сказал Пуаро. — Через эту дырочку в кубок попадал яд. Вы сами говорили, что у него зловещая история. Обладание им всегда было чревато насилием, кровавыми драмами и порочными страстями. Как бы и на вас не перешло это проклятие.
— Нелепые суеверия!
— Возможно. Но вспомните, почему вы так хотели завладеть кубком. Не ради его красоты, не ради ценности. У вас в коллекции сотни, если не тысячи, по-настоящему прекрасных и редких вещей. Вам не давала покоя гордыня. Вы не хотели признать себя побежденным. Eh bien, вы победили. Кубок ваш. Почему же теперь не сделать благородный жест? Почему не отослать его туда, где он мирно пребывал почти десять лет? Пусть очистится от скверны. Когда-то он принадлежал церкви — так пусть же вернется в церковь. Пусть стоит на алтаре, и да будут ему отпущены его грехи, как душам людей отпускают их грехи.
Он подался вперед.
— Давайте я расскажу вам о том месте, где я его нашел — о Саде мира над Западным морем, там, где за горизонтом — забытый рай юности и вечной красоты.
В немногих словах описал он первозданную прелесть Инишгаулена.
Эмери Пауэр откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза рукой.
— Я ведь родился в Ирландии, на западном побережье, — сказал он наконец. — Мальчишкой я уехал оттуда в Америку.
— Я слышал об этом.
Великий финансист выпрямился. Смягчившийся было взгляд его вновь стал острым и цепким.
— Странный вы человек, мосье Пуаро. — Он слегка усмехнулся. — Но будь по-вашему. Передайте кубок от моего имени в дар монастырю. Согласитесь, дар весьма щедрый, тридцать тысяч фунтов… А что я получу взамен?
— Монахини будут молиться за вашу душу.
Миллионер хищно улыбнулся.
— Что ж, это все-таки капиталовложение и, быть может, самое выгодное за всю мою жизнь…
В маленькой монастырской гостиной Пуаро рассказал обо всем матери настоятельнице и вернул ей потир.
— Передайте ему, что мы очень благодарны и будем за него молиться, — сказала та.
— Ему понадобятся ваши молитвы, — тихо отозвался Пуаро.
— Так он несчастлив?
— Так несчастлив, что забыл, что значит счастье. Так несчастлив, что не подозревает об этом.
— А, богач… — догадалась монахиня.
Пуаро промолчал. Он знал, что сказать тут нечего…