Вот тут-то Егор Трифонов и осмелился приблизиться к начальнику караула и сообщить о своем странном наблюдении, сделанном в подвальном этаже.
Его благородие не сразу вник в суть известия, а когда вник, отнесся недоверчиво.
— Какие еще голоса? Какие бесы? — произнес он в раздражении. — Это все суеверия ваши, отсутствие просвещения! Разве только мазурики… Ладно, идем, проверим.
— Так ключ надобен, ваше благородие! — пояснил Трифонов. — А он у господина Худякова. А тот неизвестно где, мне никто не может сказать.
— Семен Никитич отдает необходимые распоряжения на случай… На самый крайний случай, — пояснил его благородие. — Идем, я знаю, где его отыскать.
Они нашли управляющего, Егор Трифонов объяснил суть дела. Семен Никитич отнесся к сообщению более внимательно, нежели капитан Касаткин.
— Чужие люди, говоришь? — встревоженно спросил он у старшего лакея. — Мазурики? Вот беда! Ведь там меха царские, ценные! Одни собольи шубы сколько стоят! Пойдем, посмотрим, кто дерзнул в дворцовые кладовые проникнуть…
Втроем отправились в подвал. Взяли сразу два подсвечника, по три свечи в каждом. Крадучись, чтобы не спугнуть незваных гостей, подошли к двери Малой кладовой. Прислушались. За дверью было тихо. Никакие голоса не были слышны.
— Ну-ка, открывай! — скомандовал капитан.
Управляющий отомкнул замок, отодвинул засов, капитан Касаткин распахнул дверь и первым вошел в кладовую.
Она была пуста. Никаких гостей, ни званых, ни незваных, не было.
— Что ж ты воду мутишь?! — грозно вопросил его благородие, повернувшись к лакею Трифонову. — В такой день от дела нас отрываешь?!
— Погодите, ваше благородие, — остановил его управляющий. — Что-то здесь не так. Вот, видите — дверца у шкафа раскрытая стоит? А я отлично помню, как вчера сам ее закрывал.
— А вон перчаточка валяется, — обратил внимание начальствующих особ Егор Трифонов.
— Надо бы в шкафах поглядеть, проверить, — озабоченно произнес управляющий. — Все ли на месте?
— И ты туда же, Семен Никитич! — в сердцах воскликнул капитан. — Ну, подумай: если тут был кто-то чужой, то как он сюда проник? И куда отсюда девался? Дверь-то замкнута была! Ты ведь сам ее открывал! Хотя…
Тут он заметил висевший на стене кладовой канделябр с двумя свечами. Протянул руку — потрогать фитили — и сразу отдернул.
— А фитиль-то горячий… — задумчиво произнес начальник дворцового караула. — Выходит, кто-то здесь и правда был… Причем совсем недавно. Но куда же он делся? Не в воздухе же растаял!
— Растаял он или не растаял, оно неведомо, — сказал управляющий. — В любом случае тут непорядок, и проверить надо. Но не сейчас. Сейчас заботы поважнее есть. Идемте, ваше благородие, может, там какие распоряжения будут.
Старший лакей Трифонов покинул Малую кладовую с облегчением. Он пришел к выводу, что, пожалуй, удивительные голоса ему почудились, и он зря побеспокоил важных людей. При этом еще легко отделался.
Егор Кузьмич пришел бы к совершенно другому выводу, если бы имел возможность услышать разговор, который в то же самое время вел Государь со своим царственным сыном. Разговор этот проходил в небольшой комнате, расположенной на первом этаже и служившей царю спальней, а в последнее время, в связи с болезнью, также и кабинетом. Император лежал на своей кровати — узкой походной койке, накрытый одним только тонким одеялом. Александр сидел рядом с ним.
— С завтрашнего дня возьмешь на себя принятие распоряжений по всем важнейшим вопросам, — сказал Государь. — Будешь постепенно входить в курс дела. Потом, когда случится неизбежное, примешь присягу государственных лиц — в общем, начнешь царствовать.
— Напрасно вы хотите все возложить на меня, папа́, — произнес Александр. — Я вижу, вы все так же ясно мыслите, глубоко проникаете в государственные дела. И вообще, течение болезни может еще измениться. Будем уповать на милость Божию.
— Только на нее одну я и полагаюсь, — сказал Николай, взглянув на висевший в углу образ Спасителя. — Лекари мне уже не могут помочь. А насчет ясности мышления ты ошибаешься. Болезнь коснулась уже не только тела, она мне и рассудок помутила. Видения бредовые у меня начались.
— Не могу в это поверить, — покачал головой наследник. — Вы мне сами говорили, что у вас даже снов не бывает. Какие еще видения?
— Были, были видения, — упрямо повторил Николай. — Вот прямо перед твоим приходом случилось. Открываю глаза — и вдруг вижу вон там, возле стола, три фигуры. Две мужских, а одна вроде женская. Я спервоначалу, после забытья, решил было, что это ты с Ольгой и графом Клейнмихелем. Но потом открыл глаза пошире и вижу, что нет, это вовсе не знакомые люди. Причем мужчины в моей одежде, а женщина в старом платье императрицы. И вижу, они не просто стоят возле стола, а копаются в моих бумагах, представляешь? А у меня там приказы по армии, указания послам в Австро-Венгерской империи и Пруссии, другие важные документы. Тут я, видимо, издал какой-то возглас, потому что они обернулись, один из мужчин (он был одет в мой кавалергардский мундир) крикнул какое-то дикое слово — и вся троица куда-то исчезла. Словно в воздухе растаяли!