Странные мысли появляются, когда голова ничем не занята. Редкие выходы на пару часов, и те в пределах района, – вот моя обычная свобода. В самые плохие недели даже поход до аптеки – прогулка. Да, я знаю о существовании нянь. На праздники мы с Максом приглашаем бебиситтерку из Kidsout, чтобы сходить куда-то, но это не что-то постоянное. Не то, что освобождает твой разум.
Только однажды мы решились и наняли очень молодую девушку. Мне нужно было обследоваться – отголоски послеродовых осложнений, больницы занимали по несколько часов почти ежедневно. В день, когда я получила от гинеколога долгожданное «полностью здорова», няня вручила мне детей на детской площадке, хотя прогулка не оговаривалась. Она сказала, что больше не придет. Я села рядом с желто-синими качелями и разрыдалась. Дома меня ждал отравляющий до слез запах кала и залитый моющим средством плед. Кое-кто из детей вычистил содержимое подгузника и размазал по тому, что было рядом.
Зачем я снова это вспоминаю?
– Приве-е-ет! – подруга встречает на вокзале.
– Приве-е-етики! – мы наигранно целуемся в щеки.
– Ты прям такая стильная.
– Брось, что дети не успели изговнякать, то и надела.
Мы прогуливаемся по недавно построенной набережной вдоль крошечной речки, какие в моем детстве называли Вонючками и не обращали на них никакого внимания. Я делаю несколько фотографий для Инстаграма[3] на фоне ровных свежих досок и зеленых кустиков, обрамляющих коричневую воду: красивое фото красивой мамы во время красивого выходного. Единственного выходного за много месяцев.
Я делала так в юности. Выходила из дома и кутила как могла, зная, что не вернусь к назначенному родителями времени, проведу следующие две недели под домашним арестом, истоскуюсь по свободе и все начнется сначала. Я уходила из военного городка на гражданскую часть поселка, гостила на дачах, танцевала в ДК 50-летия Октября – в «полтиннике», напивалась ДВ Крепким. Мне и так несладко живется, думала, а так хотя бы повеселюсь, с последствиями можно разобраться и потом. Хорошо, что теперь я взрослая.
Мы идем в магазин. Покупаем кило пельменей, багетик с чесноком, творожный сыр и две бутылки белого вина. В квартире Алены и ее мужа красные стены и красный диван, на черную люстру натянуты красные стринги. Я шучу про red flags, Алена говорит – к деньгам. Я ставлю будильник на время за час до отправления обратной электрички, чтобы начать прощаться, и за двадцать минут, чтобы пойти на вокзал. В шторке висят сообщения от Макса: фотки детей, описание обеда и планы на ужин, рассказ про мелкие пакости и смешные словечки. Отправляю смайлик-сердечко и больше смартфон в руки не беру.
Я пью чуть быстрее и, когда вино заканчивается, лезу воровать стопочки из заныканной Алениным мужем бутылки с чачей.
– У меня больше нытья, – оправдываюсь, – еще и дети.
Она читает только что пришедшее сообщение от мужа с оправданиями в том, почему он сегодня снова задерживается. Мы вместе допиваем чачу.
Первый будильник звенит, когда я пытаюсь намазать творожный сыр на крошки от хлебцев – чеснок с багетика неприятно поднялся наверх, и хочется заесть. Я провожу оттопыренным мизинцем по экрану, сотрясаясь от хохота. Второй будильник принимаю за первый. Замечаю несостыковку случайно, когда уже для фокусировки нужно прищуриться, экран загорается от очередного уведомления – большие белые цифры скачут. Я прислоняюсь к стене и считаю на пальцах: электричка уходит через девять минут. Алена фыркает:
– Добежим за четыре.
Машины сигналят, когда мы перебегаем на красный, и редкие вечерние прохожие прижимаются к краям тротуара. Все внутренности трясутся, и я одновременно хочу пи́сать и блевать, в голове картинки худшего – как опаздываю, остаюсь ночевать у Алены, самый ранний поезд в шесть утра, буду дома только к девяти. Все уже встанут.
– Через турникет долго, прыгай через забор! – Алена машет охраннику вокзала, тут все всем знакомые. – Твоя платформа вторая.
– Их тут всего две, и только на одной электричка, дура!
– И я тебя люблю. Приезжай еще, – слышится уже позади, за забором.
Я вбегаю в ближайший вагон под красный свет и пиканье двери, до своего места еще надо дойти.
Изображение за окном качается, мутно. Чтобы меньше укачивало, смотрю вперед, в просвет между сиденьями. Там три места занимают женщина и двое ее детей: мальчик и девочка, постарше моих будут, может, лет 7 и 9 уже. Женщина косится, поджимает губы, но времени на меня у нее толком нет. Старший никак не может подключиться к вайфаю и просит помощи, младшая потеряла розовый выделитель для своего блокнота с анимешными девочками и переворачивает весь рюкзачок. Сквозь перебои в сети до женщины пытается дозвониться и сказать что-то важное тот, к кому она едет. Понимаю, сестра, мои дети тоже всегда со мной. Они с мультиками и планшетом ждут, пока меня подстригут; пока я отправляю маме посылку – долго заполняю все поля на коробке; пока я у врача, краснею и глубоко дышу с задранным лифчиком.
3
Деятельность Meta Platforms, Inc. (в том числе по реализации соцсетей Facebook и Instagram) запрещена в Российской Федерации как экстремистская.