Полянский задумчиво сдвинул брови.
— У нас ведь теперь не должно быть секретов друг от друга, верно? — ответил он вопросом на вопрос, затем аккуратно разлил по чашкам дымящийся кофе и двинулся к столу, на котором стоял раскрытый ноутбук. Усевшись рядом с Элой, Эдик тронул тачпад, и на экране замелькали знакомые лица, послышался гул голосов и бренчание гитарных струн.
Это же… концерт группы A-$peeD на даче у Полянских! Оказывается, он, как любой нормальный родитель взрослого сына, беспокоится и следит за ним, находясь на расстоянии! Эла застыла от неловкости, припоминая детали вечеринки, но тут же расслабилась — её поведение оставалось безупречным!
Эдик отмотал видео назад и отыскал нужный момент. На экране возникла Эла: грустные глаза устремлены в камеру, брови хмурятся, губы дрожат в напряжённой улыбке и решительно выдают:
— А лучше бы ты посвятил эту песню тем девушкам, которые умеют любить, которые многие годы любят вопреки всему, но по каким-то причинам эта любовь остаётся безответной. Наверное, это классика жанра, но такова жизнь.
Эдик остановил кадр и взглянул на Элу с надеждой:
— Эти слова… они были адресованы мне?
— Тебе, Эдик, конечно тебе! — Она подалась навстречу Полянскому и, крепко обняв, коснулась губами его губ. Он улыбнулся, не прерывая поцелуя, и, усадив её к себе на колени, стянул халат и осыпал поцелуями лицо и шею.
Казалось, волны оргазма недавно схлынули, а в Эле снова проснулось желание. Она слегка пошевелила бёдрами, и он с готовностью откликнулся на ласки. Тела их сплелись в объятиях, и всё повторилось вновь. Остро, обжигающе, страстно…
***
Эла проснулась поздним утром в постели Полянского и сладко потянулась. «Всё-таки он потрясающий любовник», — блаженно улыбнулась она. Наверняка у него были женщины для встреч, трудно сдержать в узде такой темперамент. Или, быть может, они упали в объятия друг к другу, изголодавшись от одиночества и тоски?
Блики ласкового майского солнца играли в жёлтом глянце обоев, отчего спальня казалась уютной и тёплой. Сквозь щель в окне струился прохладный ветер. Тонкий ажурный тюль, колышась на сквозняке, отбрасывал на стены вычурные тени.
Где же Эдик?
Эла прикрыла веки, легла на живот и вновь задремала, как вдруг её пробудил протяжный, трубный рёв слона. Эла испуганно подскочила и снова рухнула на подушку. Как же она забыла?! Недалеко от дома Полянских раскинут огромный зоопарк. Когда-то в детстве она с родителями не раз бывала там, заглядывалась на сталинку с затейливыми башенками и шпилями, колоннами и скульптурами людей. Тогда этот дом казался ей настоящим сказочным дворцом.
Она пробежалась взглядом по комнате. Всё аскетично, строго и со вкусом: дорогие обои, добротный спальный гарнитур из дуба, матрас средней жёсткости, скорее, с кокосовой стружкой и прочими экологическими штучками для здоровья. Жилище одинокого мужчины. Вот только столик с зеркалом напоминает об умершей жене. На нём резные рамки с фотографиями маленького Филиппа и аккуратно расставленные флаконы с французскими одеколонами. Что ж, у Эдика неплохой вкус на парфюм.
Поднявшись с постели, Эла облачилась в махровый халат и осторожно выглянула из спальни.
— Эдик! — громко позвала она, но дом откликнулся тишиной.
Шлёпая по паркетному полу босыми ступнями, Эла отправилась на экскурсию по квартире Полянских, изучая пространство жилища: коридоры с массивными дверями, высокие потолки, старинные люстры и широкие окна.
Немного осмелев, Эла вошла в одну из дверей и оказалась в кабинете Эдика, обставленном в классическом стиле: с высокими стеллажами книг, удобным кожаным креслом и рабочим столом. Следующей была комната Филиппа — небольшая, светлая и уютная, из окна которой виднелся зоопарк. Эла огляделась, замечая профессиональную музыкальную установку, синтезатор у стены, книжные полки и плакаты каких-то маргинальных личностей. Всё современно, дорого и круто! Наверняка эта квартира досталась Эдику по наследству от его знаменитых родственников профессоров. Кто же следующий хозяин? Филипп? Странный, странный паренёк. Оценит ли он такой подарок?
Толкнув последнюю дверь, Эла вошла в просторную гостиную. Мрачная, лишённая утреннего солнца и тепла комната выходила окнами на юго-запад. Неподвижные тени окутывали белый рояль и антикварный шкаф с безделушками. На стенах лоснилась холодная шелкография с рисунком воды и диковинных рыб. Синие шёлковые шторы ниспадали на пол, словно траурные флаги. Тоска! Склеп покойной Марины. Видно, здесь всё остаётся так, как и было при её жизни. Эла передёрнула плечами, сбрасывая оцепенение. Надо же, столько лет прошло, а в доме до сих пор витает её дух!