Я вошла вслед за ними в холл, и в нерешительности остановилась на пороге.
- Уже иду, - сбежала по ступенькам ко мне женщина, - пойдёмте.
Я поднялась вслед за ней на второй этаж, и вошла в просторный кабинет заведующей. Но, войдя, я застыла на пороге.
- Анна Федоровна, тут к вам из милиции, - сказала женщина, и мне захотелось сбежать.
Всё было ничего, но у Анны Федоровны был посетитель... мой бывший муж. Дима повернулся, а я подумала, всё, сейчас он меня выдаст с потрохами.
Но нет, в его наглых глазах мелькнули смешинки, и он спокойно произнёс:
- Мы с вами обо всём договорились, Анна Федоровна, - встал
он с места, - раз уж у вас милиция, я вас покину. И я лично
за всем прослежу. Так мы договорились?
- Договорились, - кивнула она.
Дима не упустил шанса позлить меня, и, проходя мимо, ущипнул за бедро. А я даже ответить ему достойно не могла, не по физиономии съездить, понимал это, мерзавец.
Хмыкнув, он скрылся за дверью, а я заняла его место.
Пожилая женщина, ей было за пятьдесят, далеко за пятьдесят, тут же потребовала моё удостоверение, потом вернула, и спросила, что мне угодно.
- Я ищу женщину по имени Эмилия Герицо, у неё когда-то погибли родители, и она попала в детский дом. У неё есть подруга, Галина Емельянова, но она в данный момент не может мне ничего сказать, поскольку находится в коме. Эмилия хотела её убить, она избавляется ото всех, кто может рассекретить её. У вас были девочки по имени Эмилия Герицо и Галина Емельянова?
- Я помню нашу лисичку, - вздохнула Анна Федоровна, - и
Эмилию помню. Две подружки – неразлучницы, они всегда
были вместе...
Эмилия первая угодила в сие печальное заведение, ей был годик, когда погибли её родители, а тётка сдала её в детский дом.
Марию Алексеевну понять можно было, она была молода, хотела жить, а с маленьким ребёнком, к тому же не дочерью, это было невозможно.
- Она же ещё маленькая, - увещевала её Анна Федоровна, - неужели вас не жалко племянницу?
- Нечего её жалеть, - огрызнулась Мария, - по милости её родителей я лишилась матери и отца, видеть это идолово отродье не хочу. С какой стати я должна их девку на своих плечах тащить. Я свою рожу, правильную девочку, а эта пусть хлебнёт лиха.
С этими словами, она, сопя от злости и ярости, ушла, оставив
Эмилию на попечение государства.
Эмили, как её называли сверстники, или просто Мила, была тихой, скромной девочкой. Красивая, белокурая, и голубоглазая, она была ангелом во плоти. Всегда слушалась, не создавала особых хлопот, как остальные дети, не делала попыток сбежать.
Но, когда в детдоме появилась Галина, всё кардинально изменилось. Галя, в отличие от Милы, была шумной, заводной. Она постоянно что-то затевала, и именно она сагитировала Милу убежать из детдома.
Но девочек быстро поймали, и водворили на место.
Изменить что-либо невозможно, Галя и Мила не расставались. Анна Федоровна изучила дело Гали, и только вздыхала.
Её отняла у родителей социальная опека. Емельяновы были алкоголиками, весь свет пропившими, дети у них рождались и рождались. Кто-то умирал, кого-то опека отнимала у алконавтов, и передавала в руки государства.
Галя была одной из старших, в десять лет лишилась невинности, и как выжила при этом, не ясно. Стала красть, не раз попадала в поле зрения милиции, и, в конце концов, её отправили в детский дом.
Что можно было ждать от такой?
В восемнадцать лет девочки покинули детский дом, их устроили на работу, но они просто сгинули в Москве.
Первоначально всех своих воспитанников администрация детских домов контролирует, но девочки неожиданно резко уволились с работы, и исчезли.
Анна Федоровна искала их, но не нашла, а то, что они могут поступить в институт, ей и в голову не пришло.
- Что сейчас с ними? – спросила Анна Федоровна, - как они устроились?
- Галина удачно вышла замуж за богатого, и родила двух дочек, - улыбнулась я, - только, если я не остановлю Эмилию, дело будет плохо.
- Не ожидала я такого от Эмили, - вздохнула Анна Федоровна, - она была моей любимицей, и я от души жалела её.
- Но где же она сейчас может быть, Эмилия? – протянула я, - её никто не удочерял?
- Нет, - как-то слишком быстро ответила Анна Федоровна, я открыла было рот, чтобы ещё что-то спросить, как в мозгу что-то забрезжило.
Не успела я додумать мысль, как у меня в сумочке зазвенел сотовый.
- Слушаю, - вынула я телефон.
- Здравствуйте, Эвива Леонидовна, - услышала я голос
Анастасии Михайловны, ректора.
- Здравствуйте, - воскликнула я.
- Эвива Леонидовна, я кое-что вспомнила, - сказала она, - у нас училась девушка с именем Эмилия. Но у неё была другая фамилия.
И, когда она назвала фамилию, пол поплыл у меня из-под ног. О, силы небесные!
Разгадка всё время была рядом, а я её не видела!
- Вам это о чём-нибудь говорит? – спросила Анастасия Михайловна.
- Да, - крикнула я, - я знаю, под каким именем сейчас живёт
Эмилия. О Боже! Как я раньше не догадалась!
Я захлопнула крышку мобильного, спешно попрощалась с женщинами, схватила сумочку, и вылетела из кабинета.
Слетела вниз, но, едва я подбежала к своей машине, рядом затормозил джип Димы.
- Привет сотрудникам уголовного розыска, - усмехнулся он, опуская стекло.
- Я тебе сейчас покажу уголовный розыск, - зашипела я змеёй, - ты что там делал? – кивнула я на здание.
- Тебе это обязательно надо знать? – осведомился он, выходя из машины, и хватая меня в объятья.
- А, ну, руки прочь, - прикрикнула я на него.
- Руки прочь от советского союза? – хохотнул этот наглец, покрепче стискивая меня в объятьях.
- Сейчас кто-то у меня получит, - рассердилась я, и ловко вонзила ему шпильку в ботинок.
- Что ты вытворяешь? – вскричал Дима, ослабляя хватку.
- Я же сказала, руки прочь, - иезуитски улыбнулась я, - а ты не послушался.
- Хочешь знать, что я тут делал? – улыбнулся Дима, - а я спонсирую детские дома.
- Что ты делаешь? – переспросила я.
- Спонсирую детские дома, - продолжая улыбаться, сказал он.
- Да ты мерзавец! – вскрикнула я, и стала молотить кулачками по его широкой груди, - что ты вытворяешь? Сволочь! Скотина!
- А, больно, да? Тебе легче думать, что я негодяй, и жить спокойно? – ухмыльнулся он.
- Ненавижу, - заплакала я, и прижалась к нему, - ты негодяй.
- Я знаю, - ухмыльнулся он, и стал меня целовать.
- Дим, что ты делаешь? – прошептала я, - не мучай меня.
- Я люблю тебя, - воскликнул он, - мы же погибаем друг без друга.
Я прижалась к нему, и мне захотелось, чтобы этот миг был вечным, я всегда хочу быть с ним. Я так люблю его!
- Дим, я нашла убийцу своего начальника, - сказала вдруг я.
- Ты это серьёзно? – поднял он брови.
- Я абсолютно серьёзна, - кивнула я, - и сейчас пойду разоблачать убийцу.
- Отвезти тебя? – растерянно спросил Дима.
- Нет, лучше вызови Максима. А я в издательство, - с этими словами я забралась в машину.
В издательстве в это время бушевал скандал. Филипп Аркадьевич, из отдела рекламы, предложил какую-то идею, которую Мила, ничтоже сумняшеся, забраковала.
И теперь они орали так, что с потолка чуть штукатурка не
сыпалась, и стёкла звенели в окнах.
Я давно заметила, что Людмила самодурка, и, если ей хочется унизить человека, то она это сделает просто так, для собственного удовольствия.
Милые мои, если вы хотите выглядеть круче, вовсе не обязательно задирать нос, шипеть начальнику вслед, дура, или дурак. Это для себя вы круче начальника, а для других вы
ноль без палочки.
Вы можете задирать нос, сколько вам влезет. Но, если вы собой ничего не представляете, вы всё равно ничего не добьётесь. Лучше промолчите, улыбнитесь, если сделаете одну и ту же глупость несколько раз. И всегда выслушивайте людей, всегда старайтесь их понять.