Воротились Тихомир с Веселиной, пир на весь мир закатили, терем краше прежнего построили. Чеслава в старом осталась, а молодые в новом поселились. Пришлось домовому сразу двумя чертогами управлять, набрал он себе подмастерьев. Как и обещала Белава — испекла ему каравай кудрявый, вместе с солонкой в углу оставила. Обучила она невестку всем премудростям, с домашними духами связанными, поначалу вместе они дары домовым, овинникам и банникам оставляли, а после новая княжна и сама справлялась.
Подошёл к Белаве брат после празднеств всех и о слове своём на горе напомнил:
— Что ж, сестрица милая, пора и тебе жениха подобрать. Кто по сердцу тебе придётся? Буде воля твоя, можешь испытание князьям и царевичам устроить как супруга моя ненаглядная.
— Ни к чему это, — рассмеялась Белава, — ни к замужеству, ни к правлению, ни к богатству душа моя не тянется. Желаю я дальше мир узнавать да науку волшебную постигать, не даст мне терем новых разумений.
Поворчал Тихомир, пригорюнился, но успокоила его Веселина словом ласковым. Скрепя сердце, благословил он сестру на путь далёкий и коня ей в пользование выделил. Сам же обещал мачеху свою уважать да в хозяйстве её отдельном помогать по надобности. Столько гостинцев Белаве с собой выдали, что пришлось ей жеребца под уздцы вести.
Долго они до цветущей горы добирались, а вверх и вовсе три дня шли. Протоптал им хозяин дорожку плавную и широкую да только конь тяжёлые яства тихим шагом нёс.
У самого изваяния Матери Сырой Земли стоял молодец черновласый в одеждах иноземных с морскими узорами. Спросила его Белава, поприветствовав:
— Скажи, не здесь ли обитало чудище?
— Это я и есть, Белава. — Широко улыбнулся юноша. — Зовут меня Кощеслав. Теперь я смогу свой цветок забрать и Бабе Яге вручить.
— На что он ей? — Воскликнула княжна.
Проговорил Кощеслав старушечьим голосом, глазом одним подрагивая:
— Не стану я всяким молодцам да к тому же царевичам тайные знания передавать. Будь ты девой — ещё бы подумала. — Он перестал кривляться и заговорил привычно. — Я и так, и эдак её упрашивал, она всё отнекивалась, а потом сдалась под натиском моим и цветок с Чёрной горы как доказательство устремлений затребовала. Ну а дальше сглупил я отчаянно, за языком не следил, саму Мать Сыру Землю разгневал.
Целый день гуляли они по саду яблоневому, с Петушком — Красным гребешком и Кошкой Кошкеевной пировали, пока все гостинцы привезённые не съели. Долго мучил вопрос Белаву, наконец решилась она его озвучить:
— Для чего тебе знания тайные?
— Дома был я младшим царевичем. Старшему уготовано было государством править, среднему — воеводить, третий наш в волхвы подался, а мне дома ничего и не осталось. Пошёл я по миру бродить и секреты бытия разгадывать. Братья мои уже седьмой десяток разменяли, а я в теле зверя не поменялся вовсе. Пришла пора мне дальше идти.
— По пути нам с тобой, сама я к Бабе Яге иду. — Подмигнула Белава.
Вскинул царевич брови густые и спросил:
— А тебе на что наука волшебная? Неужто жить в лесу отшельницей собралась или в царство подземное спустишься? Не хватает тебе приключений…
— Видела я и Ирий сад в своих странствиях, и Навь загробную. — Без обиняков ответила княжна. — Не выходят из дум моих миры, мороком да грёзами окутанные.
Кощеслав протянул ей руку и заключил:
— Тогда завтра к избушке на курьих ножках двинемся. Только ты на всякий случай тоже цветок сорви, авось не осерчает Земля-Матушка, мало ли, что ещё у нас затребуют.