В »Mysterium Magnum», написанном Бёме как комментарий на книгу Бытия, он подобным же образом отражает возражение «рассудка», который критически вопрошает: откуда известно комментатору то, что произошло в ту пору как Бог созидал мир, и откуда он располагает своим знанием о внутрибожественных процессах? Не был ли он при этом свидетелем? Ответ Бёме носит позитивный характер: «Он магическим образом действительно был при этом и видел это. Но я, который есмь я, этого не видел. Ибо меня как твари еще не существовало. Но мы видели это в сущности души, которую Бог своим дуновением придал Адаму»[85]. Отсюда нетрудно проложить мосты к учению об архетипах К. Г. Юнга и к гипотезе «коллективного бессознательного», посредством которого психическое отдельного человека имеет свою долю в реальном духовном мире всего человечества. Однако Бёме не должен быть отвергнут или недопонят только из-за того, что его сообщение пришло к нам без его воли: «Потому что я, который есмь я, — говорит он в своем самоотчете, — не знал наперед того, что пишу для вас. Я полагал, что писал только для самого себя, а все остальное случилось без моей воли»[86].
Гравюра на меди 1623 года из книги «Mysterium Magnum» издания 1730 года
Для Бёме было важно, чтобы его друзья, а также критики и противники знали о том, что его «Утренняя заря в восхождении» была написана не ради того, чтобы сообщить другим свои взгляды на знание, и не для того, чтобы оказать воздействие, присущее миссионерскому тексту. В ряде своих писем этот сапожник, ставший писателем в течение одной ночи, не перестает выражать свое удивление тем, что его заметки во все новых списках расширяют круг его читателей и что написанное «наивной рукой» предстает пред лицом «высокопоставленных и ученых людей». Изумление Бёме тем больше, что он — автор — «написал это для самого себя, чтобы воспрянуть от мрачного сна плоти и крови, к тому же совершенно без намерения получить такое сочинение… Со мною случилось то, что бывает с зерном, которое было посажено в землю и прорастает в любую бурю и непогоду, вопреки всякому разумению»[87]. Таким образом, в самом его писании скрыта тайна, которая стремится к известности, как зародыш стремится к свету.
В другом месте он пишет: «Мои писания я полагал всю мою жизнь оставлять при себе и не давать их ни одному человеку. Но случилось так, что я по промыслу Всевышнего доверил кое-что из написанного одному человеку, — он имеет в виду Карла Эндера из Серха, который часть рукописи тайно дал третьему лицу, — через которого оно стало известно людям без моего ведома и участия, так что первая моя книга («Аврора») вышла из-под моей власти»[88]. Причем такие слова, как «мемориал для самого себя» у находятся и в самих трудах Бёме, например в его второй книге «О трех принципах», написанной в 1619 году. Там, где он указывает, каким образом следует читать его писание, можно прочесть: «То, что я сейчас познаю, я записываю для самого себя в качестве мемориала»[89].
Во всяком случае, не подлежит никакому сомнению то, что автор здесь думает о конкретных читателях. Он, конечно, не писал руководствуясь определенным планом или намерением. Но были жаждущие знаний друзья, которые поняли, что здесь бьет ключ духовного вдохновения. Бёме не мог отказать им в их просьбах. Он вручил другим свою судьбу и свое творение: «Бог хорошо знает, что Он хочет сделать и что от меня еще сокрыто», — пишет он в вышеупомянутой книге. И на вопрос, для кого он пишет, он отвечает еще в 1612 году без тени сомнения: «Я пишу для себя и не пытаюсь добиться чьего-либо внимания. Мои книги не продаются ни в одной книжной лавке. Если бы не нашлись богобоязненные люди, которые сердечно и в подлинном христианском убеждении не добивались того и не просили меня, я бы никогда не открыл ничего из написанного»[90].