Рассуждать о божественной Софии вовсе не означает для Бёме отвергать земное ради мнимой духовности, — не таково его вопрошание о Боге. Как ясновидящий мыслитель он все время остается конкретным, чтобы не сказать тяжеловесным. Метафору этого мышления он дает во введении к «Утренней заре»: «Я уподоблю философию, астрологию и теологию вместе с их матерью прекрасному дереву, которое растет в чудесном саду. И та земля, на которой растет это дерево, дает дереву сок, от которого дерево получает свои жизненные силы. Дерево внутренне питается соком земли, оно становится большим и разрастается. Итак, поскольку земля отдает свои силы, чтобы оно росло и произрастало, то и дерево трудится, чтобы быть всегда плодоносным. Однако дерево по самому своему виду таково, что чем оно больше и старше, тем более сладкие плоды оно приносит.
Титульный лист книги «Studium universale».
Гравюра Валентина Вайгеля. Франкфурт-на-Майне. 1698
В юности своей оно приносит мало плодов, к этому приводит грубый и невозделанный вид почвы… И хотя оно прекрасно цветет, все же яблоки опадают на землю. Но когда дерево становится старым, так что его ветви высыхают и сок уже не может подняться высоко, то внизу около ствола вырастает много зеленых веточек, которые затем появляются и на корнях, и они просветляют старое дерево, и становится видно, что и оно было прежде прекрасной зеленой веточкой, а теперь стало старым. Ибо природа борется и течет жизненный сок до тех пор, пока ствол полностью не засохнет. Тогда его срубят и бросят в огонь. Заметь, что́ я хочу сказать этим сравнением. Сад, где растет дерево, — это мир. Поле, на котором оно растет, — вся природа; ствол дерева — звезды; ветви — стихии; плоды, которые растут на этом дереве, символизируют людей; сок дерева означает ясное Божество. Итак, составные элементы человека взяты из природы, звезд и стихий. Бог же Творец господствует во всем, подобно тому, как сок наполняет дерево жизнью»[109].
Хотя Бёме и делает некоторые намеки на возможность аллегорического истолкования этого образа, все же следует заметить, что аллегория неизбежно поверхностна. Динамика образа дерева существенно отличается от динамики фотографии с ее фрагментарностью и дискретностью; в отличие от нее это медитативный образ, который развертывается во времени. Только используя это знание как ключ нам удастся раскрыть символы и проникнуть в смысл явлений, которые описаны Бёме. Бесчисленные повторения тем, мотивов и оборотов, спиралевидное развитие картин и мыслей характерны для мыслительного и литературного стиля Бёме. Они требуют медитативного соучастия. В противном случае внутренняя динамика его творчества будет непонятной. В этом ключе следует понимать и многочисленные гравюры на меди, которыми были иллюстрированы первые собрания сочинений Бёме. Это не просто рисунки, скорее речь может идти о картинах для медитации: они изображают течение процесса, его исток и завершение в душе созерцателя. Символика света и тьмы, полярность добра и зла, стремление к просветлению, преображению и возрождению по большей части определяют тематику этих картин. Каждая из этих картин в отдельности, по словам Альфонса Розенберга, — «мощный призыв к бодрствованию, медитация человека, который пробуждается из тьмы душевного сна к мудрости, человека, который подобен тысячеглазому существу, то есть существу, пронизанному светом и силой познания и стоящему в своей гармонии с земным в полноте космоса и знающему о страстях Христа и Утренней заре в восхождении»[110].
Теософия
Как мы должны и как мы можем думать и говорить о Боге? Таков вопрос, который изначально поставил перед собой Якоб Бёме. И этот вопрос волновал его в течение всей жизни, и он все время пытался отвечать на него. Этим не в последнюю очередь мотивируется своеобразие его творчества. Впрочем, гёрлицкий мыслитель внутренне был достаточно подвижен для того, чтобы здесь и там корректировать и дополнять себя, поскольку он все время использовал новые опорные позиции для духовного созерцания.
110
Alfons Rosenberg. Die christliche Bildmedi- tation. München — Pla- negg, 1955. S. 256.