«И таким образом
(1) безначальная воля зовется извечный Отец;
(2) а обретенная, выраженная воля бездны зовется Его рожденным или единственным Сыном, ибо он — безосновное сущее, в котором бездна становится основанием;
(3) и выход безосновной воли посредством выраженной воли Сына или сущего зовется Дух, ибо он проводит вы раженное сущее из самого себя в дело и жизнь воли, как жизнь Отца и Сына;
(4) и вышедшее есть радость, как обретение вечного ничто, потому что тут Отец, Сын и Дух видят и обретают себя внутри, и зовется оно Божья мудрость (София) или же Наглядность»[129].
Гравюра на меди 1623 года.
Титульный лист книги» De electione gratiae, О благодатном выборе, или же О воле Бога над человеком» издания 1730 года
В итоге удивительным следует признать то, что Бёме полагает ухваченной «троякую сущность в ее рождении». Однако ввиду того, что в этом тексте он однозначно причисляет небесную Софию в качестве четвертой сущности к Троице, возникает вопрос: не говорит ли здесь автор фактически о четверице вместо Троицы, о которой, как он полагает, ведет речь? Здесь, как и во многих других местах, ему можно сделать упрек в неясности или же неточности. И это случается часто. Грегор Рихтер был не единственным, кто обвинял его в ереси на основании толкований о Софии. В вышеприведенном месте Бёме обозначает небесную Софию как «зерцало Его мудрости» или же как «Богом выдохнутую силу». Тайна Троицы как бы не нарушается при этом. В «Защитной речи против Грегора Рихтера» Бёме, который полностью сознает важность его упрека, помещает следующее вероисповедание: «Я верую в вечного Бога, Сущего, Вечного, Безначального, единственно Доброго, который живет вне всякой природы и твари, сам в себе, не нуждаясь в каком-либо месте или пространстве, к Нему неприменимы параметры тварного бытия, здесь неуместно никакого рода измерение или исчисление. И я верую, что этот единственный Бог тройственен в лицах, равных по своей мощи и силе, — в Отце, Сыне и Святом Духе. И я верую, что эта троичная сущность сразу и полностью исполняет собой все вещи, была, остается теперь и будет вечно и впредь основой и началом всех вещей».
Чтобы не быть снова превратно понятым, он отказывается от всякого упоминания о небесной Софии. Он говорит о ней иносказательно, когда именует то, что содержательно определяет сущность Софии и на что он как философ в особой мере обращает свой взор: «Сверх того, я верую и признаю, что вечная сила как божественное дыхание или речь излилась и стала очевидной, и в этом излиянном слове стоит внутреннее небо и зримый мир, вместе со всеми сотворенными существами, и что Бог сделал все вещи посредством своего слова»[130]. В качестве доказательства от Писания Бёме приводит пролог Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога… все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть». Он подразумевает именно это, когда говорит про Софию.
Почему же он использует образ Софии, если существует четкое новозаветное понятие Логоса? Этот вопрос, который здесь может быть рассмотрен лишь кратко, переключает наше внимание на весьма интересную главу истории религии, в которую Бёме внес существенный вклад, прежде всего в антропологическом аспекте. Речь здесь идет об универсальном архетипе мужеско-женской целостности в народных представлениях о Боге. То, что для многих религий было само собой разумеющимся, а именно то, что боги и богини действуют совместно или же обозначены как андрогины, было отвергнуто иудаизмом и христианством в их ортодоксальной, но не в их эзотерической форме. Женский элемент был принципиально удален из облика Бога. У Бёме образ Софии появляется почти нечаянно, если мы не будем принимать во внимание современных ему последователей каббалы или алхимиков, приверженцев мистерии брака. Однако их мысли и символы сапожник, по-видимому, уяснил. Но он в своих умозрительных построениях был не зависим от посвященных современников. Можно было бы вспомнить швейцарского мистика Николауса из Флюэ (XV век), который видел Божество один раз в облике царственного Отца, другой раз в облике царственной Матери[131]. Мы не сделаем ошибки, если поставим Бёме в ряды тех, кто может быть привлечен к числу посвященных в тайну андрогинной целостности.
131
К тому же (об этом в том числе): С. G. Jung. Von den Wurzeln des Be- wuBtseins. Zürich, 1954. 8. 73 f.