Гравюра на меди. Титульный лист книги «Теософские послания». издание 1730 года
Бёме ссылается при этом на прощальные речи в Евангелии от Иоанна, где Христос говорит апостолам о Духе, который послужит им путеводителем в полную правду и скажет им то, к чему первые из его учеников в тот момент еще не были готовы (Иоан. 16, 12 и далее). В чем же тогда роль буквы? Для Бёме она — носитель откровения. «Они говорят, что написанное слово есть глас Христов. Да, слово облечено в форму, но голос должен быть живым, и таковой он заставляет работать корпус, как часовой механизм. Буква — это инструмент для этой цели, и в то же время это труба, но для нее нужен верный тон, который бы согласовался со звуком буквы»[197].
Таким образом, задача состоит в том, чтобы голос Писания зазвучал живо. В смысле Мартина Бубера можно сказать: Бёме имеет в виду не книгу, он имеет в виду голос. Следует научиться «слышать» голос Библии. Поэтому для него речь идет о «произнесенности слова» и о такой интерпретации Библии, которая учитывает реальность духовного[198]. Потому что «евангельское слово, возвещенное устами человеческими, остается человеческим словом до тех пор, пока сквозь его прозрачность не будет слышен голос Бога» (Эмиль Бокк).
Таким образом, протест Бёме не что иное, как протест в первоначальном смысле слова: свидетельство Духа, которому он посвятил свой голос и свое перо. Сегодня никто не посмеет оспаривать большой резонанс его слова, хотя лишь немногие слышат его.
Последствия и последействия
Если мы пожелаем составить представление о том, какое воздействие оказали труды Бёме на последующие поколения, нам придется проследить несколько линий его влияния, которые, пересекаясь, образуют между собой новые отношения. Философы и теологи, поэты и энтузиасты- спиритуалисты — все они пошли в обучение к духовно одаренному сапожнику. Одни были опьянены символически насыщенными картинами его воображения, но упустили собственные интенции прозревшего, затерявшись в лжедуховности, отчужденной от мира и действительности. Другие искали мудрости о Боге, о природе и человеке, посредством которой они надеялись овладеть новым, пронизанным духом знанием действительности. Было бы заблуждением думать, что Бёме воодушевлял исключительно мистически или оккультно настроенную публику, далекую от церкви. У Бёме, которого не кто иной, как Гегель признал «первым немецким философом», учились почти все большие философы и естествоиспытатели средней Европы. Причем к непосредственным, литературно доказуемым влияниям следует добавить те в большей мере подземные воздействия, которые исходили от Бёме. Им в значительной мере был определен духовный и религиозный климат от XVII и XVIII веков вплоть до начала XIX века. Просвещение и рационализм были вынуждены считаться с ним как с собеседником, которого нельзя оставить без внимания. Декарт и Лейбниц не смели игнорировать его так же, как и пиетист Филипп Якоб Спенер или же представитель гернгютерской братской общины райсграф Николаус Людвиг фон Цинцендорф. Влияние Бёме испытали философы ранга Артура Шопенгауэра, антирационалисты, как Иоганн Георг Хаманн, особенно поэты и философы периода романтизма.
Алхимическая книга об изготовлении камня мудрости, ссылающаяся на Якоба Бёме
Бёме почти не прилагал усилий, чтобы поспособствовать распространению своих мыслей и своего опыта. Его первая книга достигла читателя без его ведома и против его воли. Позднее он был вынужден признать, что писательство — это род служения Богу и людям. Его писательское творчество, которым он занимался в течение менее чем одного десятилетия, начало приносить плоды еще при его жизни. Даже его беспринципный противник старший пастор Грегор Рихтер, персональный инквизитор Бёме, был вынужден в одном из своих пасквильных стихотворений признать, что учение сапожника получило распространение во всей Силезии. Это было возможно не в последнюю очередь потому, что программа Бёме нашла отклик у целого ряда духовных лиц и в кругах их друзей. Так образовался тот круг, из которого его мыслительное достояние получило дальнейшее распространение. И таким образом всюду: в городах и деревнях Саксонии, Лау- зица, в Силезии и далее в направлении Богемии — возникали небольшие группки его приверженцев. Благодаря тому факту, что многочисленные «Epistolae Theosophicae» (Теософские послания) остались в сохранности и к 74-м бывшим в печати добавились еще некоторые, впервые опубликованные в «Автографах», мы можем непосредственно рассмотреть тот духовный обмен веществ, который удерживал этот круг в целостности. В качестве адресатов нам известны Абрахам фон Франкенберг, врачи Бальтазар Вальтер, Готфрид Фройденхаммер, Иоганн Даниель фон Кошовиц, Фридрих Краузе и житель Гёрли- ца Тобиас Кобер, сельские жители Абрахам фон Зоммерфельд, Карл фон Эндер, Ганс фон Шаллендорф, Иоганн Сигизмунд фон Швайнихен из Швайнхауза, далее суконщик, сборщик налогов, мастер монетного дела, управляющий замком и некоторое число неустановленных лиц. В 1620 году Бёме пишет Абрахаму фон Зоммерфельду: «Со мной случилось то, что бывает с зерном, которое посажено в землю и прорастает в любую бурю и непогоду, вопреки всякому разумению»[199]. Бёме рассматривает как «божественное предуказание» тот факт, что его книга «Утренняя заря» безо всякого его содействия и несмотря на жестокие нападки получила хождение: «Пусть же никто из-за этого не возмущается, но да узнает, что таково было смотрение Божье, в противном же случае эта книга и поныне лежала бы в углу. Итак, она была без моего ведома и согласия опубликована, да и к тому же моими преследователями, и я считаю происшедшее за божий промысел, ибо людей, которые ею обладают, я никогда не знал»[200]. И он добавляет, что он, Бёме, этого своего первенца сам не держал в руках. Но ему неоднократно попадали в руки копии, изготовленные другими, в связи с чем он отмечает: «Меня удивляет, как Ваше Благородие и многие другие в Силезии получили мои тексты, потому что я не знаком ни с одним из этих людей, и здесь (т. е. в Гёрлице) я держусь так тихо, что бюргерство ничего не знает об этом… Я вижу в этом вместе с тем путь Бога и понимаю, что они известны не только в Силезии, но и в других странах, причем без ведома автора… Мое намерение же было в том, чтобы все их сохранять при себе в течение всей жизни, и написал я их все только для одного себя»[201].
198
Gerhard Wehr. Spirituelle Interpretation der Bibel als Aufgabe. Basel, 1968; Die Realitãt des Spirituellen. Stuttgart, 1970.