Исаак Ньютон. Анонимная гравюра
Фридрих Шлегель. Гравюра И.Аксманна по рисунку Августа Буттлара
Людвиг Тик. Рисунок Фогеля фон Фогельштайна
Наконец, нам следует вспомнить швабских духовных предков идеалистической и романтической философии, например Гегеля и Шеллинга. К их числу — Эмиль Бокк назвал их «предвестниками духа» — кроме Иоганна Альбрехта Бенгеля относится прежде всего Оетингер. Через его посредство они восприняли мыслительное достояние Бёме. Эрнст Бенц идет еще дальше, когда говорит: «В известном смысле философию немецкого идеализма можно поименовать как Бёме-ренессанс, потому что фактически Бёме был одновременно открыт Шеллингом, Гегелем, Францем фон Баадером, Тиком, Новалисом и многими другими»[208]. Несомненно, что поэтами и мыслителями немецкого романтизма Бёме был принят и превознесен в качестве носителя тайного знания. 2 декабря 1798 года Фридрих Щлегель пишет Новалису: «Тик штудирует Якоба Бёме с большой любовью. И он, конечно, на правильном пути»[209]. Шлегель говорит о философии Бёме: «Никакая другая не располагает таким богатством аллегорий и образного ряда», прежде всего в перспективе христианства. Для Фридриха Гарденберга (Новалиса) эти побудительные мотивы упали на благодатную почву. С начала 1800 года он углубляется в труды Бёме. Это та пора, когда он заканчивает первую часть своего оставшегося незавершенным романа «Генрих фон Офтердинген». В нескольких стихах Новалис воспевает провозвестника «Утренней зари» и герольда «Нового царства». Людвигу Тику он посвящает строфы, в которых звучат мысли и метафоры «Утренней зари в восхождении». Стихотворение кончается так:
провозвестником денницы,
Мир проповедуй меж людьми
И наподобие цевницы
В себя мой чистый дух прими.
Новалис (Фридрих фон Гарденберг). Анонимный портрет, возможно, Антона Граффа. Замок Вайсенфельс, музей
Франц Ксавер фон Баадер. Гравюра. Прижизненное изображение
Физик Иоганн Вильгельм Риттер (1776–1810) в качестве наследника Бёме продолжает традицию поэтов. В 1802 году с Бёме знакомится также художник Филипп Отто Рунге. Его «Времена дня» можно истолковать как визуальное изображение мыслей Бёме. В этом художнике Бёме находит себе восприемника также и в своей философии эроса. Рунге пишет Тику: «Я и Ты будут связаны только в смерти, из этого возникнет человек. Любовь наступает между страстью и волей, между мужчиной и женщиной»[211].
Проблема эроса все более отчетливо начинает пониматься как мистерия мужеско-женского единства (андрогинности), то есть так, как увидел ее Якоб Бёме. Для рано сложившегося Новалиса божественная София Бёме в формуле «Христос и София» была идентична его невесте Софии фон Кюн.
Ренессанс Бёме в Германии породил Франц Ксавер фон Баадер (1765–1841), названный Августом Вильгельмом Шлегелем «воскресшим Бёме». Он получил импульс от французского мистика и теософа Луи Клода де Сен-Мар- тина (1743–1803). Сен-Мартин стал известен в Германии прежде всего после перевода на немецкий своего труда «Ошибки и истина» — издание которого принял на себя не кто иной, как Маттиас Клавдий (1782), — появившегося в тот момент времени, когда сам Бёме был уже давно забыт. «Неизвестный философ», как назвал себя французский мыслитель, мистифицируя читателя, специально изучил немецкий язык еще пятнадцатилетним юношей для того, чтобы прочитать Бёме в оригинале и перевести его для своих соотечественников. Подобно Клавдию, а после него также Готтлибу Генриху фон Шуберту, естествоиспытателю, работавшему в Эрлангене, другу Шеллинга и Баа- дера, пособником Сен-Мартина становится друг Хаманна Иоганн Фридрих Клойкер. В 1792 году в руки Клойкера попадает «Магикон, или Тайная система сообщества неизвестных философов» Франца Ксавера фон Баадера. Таким образом состоялось его знакомство с Сен-Мартином и равным образом с его очевидным «побудителем» Якобом Бёме. Для многостороннего мюнхенского философа и теолога это означало совершенно новую ориентацию, отход от мыслительного мира Фихте, Якоби и Канта в пользу «старого сапожника». Баадер считал себя исполнителем завещания гёрлицкого философа. Пророческие указания Бёме на грядущее время всеобщего обновления Баадер счел исполненными. В его книгах и академических лекционных циклах оставило свой след мыслительное достояние Бёме. Помимо теософских и натурфилософских представлений влияние Бёме сказалось в его новом понимании эротического. Именно Бёме посвящает Баадера в философию любви. Эти необёмевские представления высказаны в его «Положениях эротической философии», а также в «Сорока положениях религиозной эротики» (1831). Баадер позаботился о том, чтобы цепная реакция не погасла.
210
Novalis. Schriften (Hg. von P. Kluckhohn und R. Samuel). Stuttgart — Darmstadt, 1960. Bd. I. S. 411.