Наутро он приказал своим людям (он уже считал их своими) быть наготове. Как только чиновники все оформят, они продолжат путешествие на новом корабле. Вскоре на пристани появились четверо мужчин в форме. Они несли стул, стол, кофр, папку и чернильницу. Один из них явно был чином выше других. Он сел на стул, положил на стол шляпу с плюмажем, чернильницу и папку, из которой достал бумагу и перо. Затем он небрежно смахнул с лица прядь волос и лишь после этого обвел взглядом людей.
— Кто у вас главный? — спросил он.
— Я, — без колебаний ответил Фредерик, никто не возражал. Он сделал шаг вперед.
— Вы говорите по-немецки?
— Да. В наших краях все говорят на лотарингском немецком.
— Да плевать я хотел, как у вас там говорят. Мне главное — поскорее уйти отсюда. Я простужусь на этаком ветру, — сказал чиновник. — Тогда с вас и начнем. Фамилия, происхождение, занятие, вероисповедание. Где ваши вещи?
Фредерик указал на свой узелок, и двое служащих стали изучать его содержимое.
— Моя фамилия Обертин, — ответил он.
— Звучит на французский манер. В начале «Аи» или «О»?
— А какая разница? — спросил Фредерик. Он не умел писать и никогда прежде не задумывался о таких тонкостях.
— С «О» звучит более по-немецки. Так у вас будет меньше трудностей.
— Значит, с «О».
— Имя?
— Фредерик.
— Господи, опять! — воскликнул чиновник. — Снова нечто двусмысленное. Не могли вас назвать просто Фрицем или Хансом? Если тут у всех такие же сложные имена, как у вас, то мы до завтра не закончим. На конце что: «с» или «ck»?
— Как звучит с одним «с»?
— По-французски.
— Тогда «ck».
— Отныне ваше имя Фредерик с «ck», а фамилия — Обертин с «О». Вы женаты?
— Женат, — ответил он и посмотрел на сияющую жену.
— Откуда родом?
— Из Лотарингии.
— Занятие?
— Крестьянин.
— Считаете ли вы Лютера великим человеком?
— Я считаю Лютера дьяволом.
— Господа? — обратился чиновник к своим помощникам, перерывшим узелок Фредерика.
— Все чисто. Ничего не нашли, — ответили те.
Начальник до конца заполнил формуляр, скрепил его печатью и вручил Фредерику.
— Тогда желаю вам счастливой жизни в Банате, и будьте верным подданным ее величества.
Но не для всех эта процедура прошла столь гладко. Казалось, чиновники точно знали, что именно искать. Обнаружив в вещах супружеской пары из Агно Библию Лютера, один из них поднял ее вверх и крикнул: «Лютеровы гаденыши хотели нас надуть!» Наказание последовало немедля.
Двое в форме схватили протестанта, а третий обнажил его зад и заставил лечь на стол. Затем их главный вздохнул, давая понять, что вообще-то такие обязанности ниже его достоинства, достал из кофра палку, занял позицию позади своей жертвы и ударил. Двадцать ударов были нанесены умело и элегантно. Протестанта бросили в полубессознательном состоянии, и настал черед его жены. В конце концов обоих прогнали прочь, обзывая и издеваясь.
Другой чете тоже не поздоровилось. У них была довольно дорогая одежда и ухоженные руки. Когда они запутались в собственных ответах относительно рода занятий и старший чиновник решил, что они никак не могут быть крестьянами, их наказали таким же образом. Всем же остальным выдали по три гульдена, и еще до полудня они отчалили. Фредерик сел на место корабельщика, у руля, и скомандовал: «Весла в воду!»
За четыре недели они доплыли до Баната. В Тителе на Тисе их встретили другие чиновники, снова обыскали и допросили, затем они прошли через шлюзы в Бегский канал, и каторжники-бурлаки отбуксировали их к Темешвару. Когда надо было общаться с властями, всегда посылали Фредерика, он уже привык к этому и считал само собой разумеющимся.
Наконец они прибыли. Но куда? Обещанная им земля оказалась огромной болотистой равниной, поросшей бурьяном и колючим кустарником, где дули холодные ветры и бесконечно лил дождь. Дороги, какие имелись, развезло, и воловьи упряжки, на которых переселенцев повезли в несколько уже отстроенных деревень, надолго застревали в грязи.
Большинство из них перезимовали в Мерсидорфе, там их встретили враждебно настроенные крестьяне и другие колонисты, которые месяцами и годами ютились в переполненных домах и надеялись на строительство новых сел. Темешварские власти никуда не торопились, в этих краях еще не видали ни одного чиновника или топографа. Лотарингцы много раз писали в город, но письма оставались без ответа. А если какой ответ и приходил, то лишь с обещаниями и увещеваниями. Поэтому некоторые семьи отправились дальше.