— Не клюй носом, уже пришли!
Они работали молча. Только раз, стукнувшись о рельс, звякнула саперная лопата. И тут же сердитый голос прошипел:
— Подавай живее!
Взрывчатку закопали, разровняли землю, присыпали снегом. Еще раз проверив места соединения, они тронулись в обратный путь. За ними тащился бикфордов шнур. Надежнее, конечно, было бы, если б паровоз сам вызвал взрыв. Но они не умели изготовить настоящую мину. И к тому же знали, что все равно не заставят себя покинуть лес, пока не убедятся в результатах операции.
— Идет!..
Целые сутки горел немецкий эшелон с боеприпасами. И до самой весны в Риге только и было разговоров об этом.
…Прямо от столба на 72-м километре шоссе Рига — Даугавпилс в лес уходила узкая тропинка. Через несколько сот метров она терялась во мху, и несведущий человек мог подумать, что ее протоптали грибники, которые в чаще разбредаются кто куда. Если же хочешь идти дальше, надо пробраться через густой ивняк, образующий у подножия стройных сосен и берез нечто вроде живой изгороди. А когда уж кажется, что тебе отсюда не выйти, кустарник вдруг отступает, сосны сменяются молодым ельником, который кончается у склона, поросшего лиственными деревьями. Здесь открывается глазу непроходимое болото, разделенное надвое речкой, вздутой весенним паводком. Это место, от которого до ближайшего хутора — а хозяином того хутора был отец связного Петера — пятнадцать минут ходу, Витольд и облюбовал для тайника. Даже посвященный отыскал бы его с трудом: кому же придет в голову, что под пушистыми елями и нетронутым мхом вырыт бункер площадью в пять квадратных метров и высотою два метра, с двумя хорошо замаскированными выходами в разных направлениях. Но и попав сюда, вряд ли кто с первого взгляда догадается, что в этом примитивном бункере разместился один из центров подпольной связи в оккупированной Латвии. Тонкая, никогда не обрывавшаяся нить тянулась отсюда в Ригу и Латгалию. Маскируясь под охотников, ягодников или спекулянтов продовольствием, сюда приходили мужчины с рюкзаками и чемоданами, порою невероятно тяжелыми; только наметанный глаз заметил бы, что все они молоды. Пришельцы редко уходили сразу. Обычно они здесь ночевали и отправлялись в обратный путь на следующий день. На восток их недалеко провожал Коля, на запад и на север — Витольд. Однако первый месяц они старались не показываться за пределами леса: надо было сперва как следует изучить окрестности, собрать сведения о жителях ближних хуторов.
Витольд не умел долго сидеть без дела. Конечно, пост у него важный, но хотелось бы делать больше. Саша навез столько оружия, что казалось преступлением держать ого втуне. И в самом деле, почему не организовать боевую группу, которая со временем могла бы контролировать важную магистраль? Подходящих людей хоть отбавляй, к примеру, один из братьев Клявиней, который, спасаясь от службы в эсэсовском легионе, уже не раз пользовался убежищем. На другом берегу Даугавы жили комсомольцы братья Вашеки, которые регулярно снабжали Витольда продуктами и охотно выполняли бы более ответственные задания. Были и другие, кто не скрывал своей ненависти к оккупантам. И Витольд стал развивать деятельность, его походы продолжались теперь по нескольку дней. Чтобы не оставлять тайник без присмотра, они с Колей уходили попеременно.
13 мая 1943 года в направлении Скривери ушел Коля, твердо пообещав вернуться на следующий день с несколькими товарищами, которые хотят уйти в партизаны. Витольду в этот раз как-то не хотелось оставаться одному, поэтому он немного проводил Колю.
— Не знаю, то ли теплая весна действует, то ли еще что, — будто извиняясь, говорил Витольд, шагая рядом, — но на меня вдруг такая тоска по людям навалилась. Хочется побыть в гурьбе шумных парней, слушать девичий смех и самому повалять дурака: бегать, орать, в воздух стрелять, что ли… — вздохнул он.
— Как, по-твоему, — Коля понимал настроение друга, — не пора нам опять на Большую землю? Сколько же можно здесь прозябать без настоящего дела! Ты — разведчик стрелкового полка, я — авиационный радист, ведь на фронте мы принесли бы гораздо больше пользы…
— Не пори чепуху, — оборвал его Витольд. — В этой войне фронт повсюду, где хозяйничают фашисты. Он не знает географических границ, он проходит через моря и горы, добирается до самой глухой деревни и небольшой фабрики, разделяет даже семьи. В борьбе с фашизмом у каждого свое место, и я совсем не согласен, что наше задание не такое уж важное. Нас никто не может упрекнуть, что мы не заставляли гитлеровцев платить по счетам. Возможно, никто не узнает наши имена, и все же буря событий раздует зажженную нами искру в могучее пламя. Я в этом уверен, потому и не унываю…