— Ладно, пошли! Но помни, ты дал обещание не только мне, но и госпоже Утида. Если нарушишь его, то она тебя отмудохает. И это будет покруче, чем у сэнсэя!
Киоси недоверчиво взглянул на Кацуми, а та с самым серьезным видом кивнула:
— Надеюсь, что ты помнишь — я была лучшей в клубе "Оммёдо кудо"! Так что от меня так просто не отделаешься. Выпишу по первое число!
Киоси заморгал с растерянным видом, а я добавил:
— Знаешь, друг, у русских есть такая прибаутка — из огня да в полымя. Вот ты как раз сейчас сделал то же самое и неизвестно, что легче — получить пару плюх от сэнсэя или же словить люлей от Кацуми.
Впрочем, растерянный вид у Киоси был недолго. Он посмотрел на подругу, и явно решил, что если звездюлей от сэнсэя получит сегодня же, то от Кацуми неизвестно когда. Весь мыслительный процесс был виден на чумазой мордашке, а особенно проявился в беспечном взмахе рукой:
— А и ладно! Я согласен!
Всё-таки Киоси успешно упал нам на хвост и увязался с нами в ресторан. Малыш и Шакко только обрадовались такому соседу по столу, мне же оставалось лишь вздыхать, так как трещал Киоси без остановки, попутно успевая набивать рот едой. А ел этот проглот немало. В итоге поговорить с Кацуми не получилось, было только поглощение пищи под аккомпанемент рассказов тануки. Попытки заткнуть ни к чему не приводили — он замолкал на половину минуты, а потом снова начинал.
Чтобы хоть как-то добиться тишины, пришлось даже наступать ему на ногу. После парочки таких наступлений хитрец взял свою тарелку и отсел от меня подальше. Сказал, что ему на прежнем месте кондиционер дует за шиворот.
После ужина я отвез Кацуми домой и попрощался до завтрашнего дня. Киоси не отставал от меня. Он боялся, что я выброшу его из машины и придется идти на базу с понурой головой. Признаться, у меня возникали такие мысли.
Шакко и Малыш посмеивались, глядя на него. Они уже привыкли, что этот прохвост постоянно получал люлей от сэнсэя, правда, согласились со мной, что сейчас тануки перешел все возможные границы дозволенного. И, чтобы не попасть под горячую руку, Малыш и Шакко вылезли за пару километров от базы. Как они сказали: «Прогуляться приятным вечером и подышать свежим воздухом».
Пфф, уж я-то точно знал, каким воздухом они собираются подышать — не напоенным криками боли и ругательствами. А мне что? Мне придется слушать это и стараться отвести от тельца тануки те удары, которые могут его сильно травмировать.
На подъезде к базе я заметил, как над нашим зданием возникла черная тучка. И она очень походила на настроение сэнсэя — может быть даже это сам Норобу упражнялся в природном оммёдо и вызвал эту летающую угольную завесу. Вот вообще не удивлюсь, что как только мы подъедем, так сразу же из тучи выскочит молния и шарахнет по мохнатому непутевому загривку тануки.
— Босс, что-то мне тревожно внутри, — сказал Киоси, тоже заметив черноту над базой. — Может, я ещё раз у друга переночую?
— Киоси, у воина не должно быть страха перед опасностью! — с пафосом откликнулся я. — У него должен быть страх потерять свою честь и своё лицо! Ну, чего ты ссышь? Огребешь слегка, да потом снова будешь беспечно шляться. Или так и будешь всю жизнь бояться сэнсэя?
— Я бы лучше потерял честь, но сохранил лицо, — почесал затылок Киоси. — Эх, кому сейчас нужно это глупое понятие?
Я посмотрел на него. Скривился.
— Собственная честь важнее боли. Если проживешь жизнь с честью, то тебе не стыдно будет взглянуть в глаза той, кто скрывается за рекой смерти Сандзу.
— А если там нет ничего? Если я всю жизнь проживу, ущемляя себя и потакая другим, а за рекой Сандзу и нет ничего?
Я вспомнил Оиву-сан, правительницу загробного мира, и хмыкнул:
— Есть, Киоси, есть. И лучше всё-таки сохранить честь и достоинство, чтобы потом не мучаться вечность… Представь себе чашу весов — сто лет в чести или вечность в муках? Что ты выберешь?
— Ночевку под мостом, — пробубнил Киоси, глядя на тучу.
Я только покачал головой. Как будто разговаривал с каменной стеной и пытался достучаться до неё. Впрочем, со стеной было бы даже проще. Её хотя бы можно было сломать, чего нельзя сделать с твердолобым тануки.
Грозовую тучу увидели не только мы. Мототаксисты попрятались по гаражам и навесам, где стояли их верные железные кони. Площадка между базой и гаражом оказалась пустой. Мне почему-то она напомнила сельскую площадь из фильмов-вестернов. Ту самую площадь, на которой сходятся два ковбоя, чтобы долго и упорно смотреть из-под полей шляп на противника прежде, чем прозвучат выстрелы.
Только перекати-поля не хватало для полного антуража.
Я завел машину в гараж и подмигнул Киоси:
— Приехали. Пошли сдаваться.
— А можно я ещё посижу? Я так пригрелся…
— Перед смертью не налюбуешься сакурой, — наставительно ляпнул я, доставая из багажника футляр с боевым костюмом. — Пошли. Можешь держаться за спиной, в меня-то сэнсэй стрелять в случае чего не будет…
— Ага. Ты слишком плохо знаешь сэнсэя, — шмыгнул носом тануки. — А я вот хорошо знаю. И достать меня из-за твоей спины для него как две бутылочки сакэ уговорить!
— Идем! Будь мужчиной! В конце концов, ты друг Изаму Такаги, а я никому не позволю обижать своих друзей! — ответил я. Увидев, как тануки расплылся в улыбке, добавил: — Безнаказанно!
После этого волшебного слова Киоси сник. Да, иногда нужно щёлкнуть расшалившегося тануки по носу, чтобы он не забывал о том, что не только он может делать проказы, но и они могут оборачиваться против него.
Однако, как только мы сделали шаг из гаража, то я тоже почувствовал неладное. Как будто шерсть на загривке поднялась у кошки. Вот вроде бы всё нормально, если не считать черную тучу над базой, а всё равно — по коже побежали мурашки, отчего я невольно передернулся.
— Что-то случилось, босс? — взглянул на меня Киоси.
— Вроде бы пока ничего, но у меня тоже появилось хреновое ощущение. Ты случаем меня не покусал? — спросил я с наигранной веселостью, оглядываясь по сторонам.
Мототаксисты поодаль приветливо поклонились нам, мы ответили кивками. После этого они вернулись к своим лошадкам, что-то вечно подкручивая, протирая и намазывая. Они явно ничего не ощущали.
— Нет, не кусал я тебя, босс, — помотал головой тануки. — Я вообще сейчас занят тем, что прощаюсь с зубами — боюсь, что сэнсэй вытащит каждый без наркоза… Так что мне не до кусания.
Я двинулся к базе и в это время налетел порыв сильного ветра. Этот порыв закрутил на площадке вихрь и швырнул его в нашу строну. Сотни песчинок устремились к нам. Киоси ойкнул и прижал руку к щеке. Когда он отнял ладонь, но на щеке заалела царапина.
— Это что? — спросил он, глядя на капли крови на руке.
— Стеклышком чиркнуло, — ответил я, оглядывась по сторонам.
Неспроста это. Ой неспроста. Не стал бы сэнсэй так наказывать — ведь таким образом и глаза можно лишить.
Ещё один вихрь завертелся на площадке, а после помчался в нашу строну, как соскучившийся по хозяевам пес.
— Киоси, в сторону, — крикнул я и вдобавок оттолкнул его футляром.
Понятливый тануки колобком метнулся влево, прочь от нового вихря. Я же прыгнул влево, уходя с линии летящего мини-ураганчика. Он пронесся между нами и врезался в бампер машины. Послышался скрежет, уши резанул визг, а после… На бампере остался след, как будто огромная каменная корова лизнула металл языком, состоящим из крупной наждачки.
— Ого, это что такое? — снова спросил Киоси.
Третий вихрь возник почти на том же самом месте, что и первые два. Только этот был раза в два больше и ещё… Ветер как будто вырвал из асфальта приличный кусок и разметал его по окружности вихря, превратив черную массу в сплетающуюся спираль.
— Скоро узнаем! — воскликнул я и ударил кулаком по асфальтовому покрытию у правой ноги.
После победы дзёнина деревни тысячи корней у меня появились кое-какие способности относительно стихии Земли. Поэтому после моего удара по асфальту прокатилась небольшая волна, как будто под поверхностью плыла хищная рыба. Эта самая «рыба» выплеснулась навстречу вихрю пастью с каменными клыками. Клыкастая композиция застыла за миг до того, как вихрь ударился о неё и недовольно заскрежетал асфальтовыми лопастями по камням.