Вернулись поздно. Дела пришлось отложить. И, вскоре, легли спать.
***
В шесть утра, разбудил, какой-то, шум и лай. Вышел из дому и ахнул. На крыльце. стоял Байкал!.. Шерсть сырая, язык выпал, учащенно дышит. Сразу видно, что бегал долго. А лаял Тима, — прося защиты у хозяев. И, как бы, нервно возмущался. «Кто это такой?! Двор-то мой!.. А он, — королём себя ведёт!..».
У Тимы, кстати, окрас был, как у гиены африканской. Тёмно-серый, с сединой и пятнами. Хвост — почти трубой, но загибался бумерангом. Одно ухо было отморожено, смешно висело. Глаза хитрые, блудливые. И в целом, пёс являл этакое лживое, бесхарактерное существо. Бездельник, вор и трус. Дерьмо собачье, — если говорить уж прямо.
Ну, так вот. Вернувшийся Байкал стоял и ждал на крыльце. А Тимоша бегал внизу, и жалобно тявкал, призывая к справедливости. Как-никак, — восемь лет, был полноправным хозяином! А тут, какой-то, самозванец объявился!.. Тима, даже пытался укусить «наглого чужака». Но тот, лишь вяло огрызался, не видя пред собой соперника. Да это ж, унижение! Попрание суверенных прав!.. Нет!.. Негодяй еще ответит, за такое оскорбление!..
Между тем, я, наконец, пришел в себя. «Откуда ты, Байкал?!» — ошарашено спросил. Сел на корточки и, ликуя, обнял нашего героя. Пёс, устало «улыбнулся», лизнул в нос и, виновато, завилял хвостом. Он тоже радовался, но видно было, что очень притомился. 25 километров пробежать, не спав всю ночь, — это и для лайки трудновато! К тому же, дождик вымыл запах двигателя. Поэтому собака, плохо ориентировалась. Если б не дорога, — Бог знает, сколько бы искала!..
И что удивительно. Поздней, — пёс знал всегда, что именно мой «ГаЗ» спешит домой. По работе ли движка, по запаху ли, однако чуял сразу. Различал среди других машин, следующих по тракту. Я еще в Вилюйск не въехал, а Байкал уже, нетерпеливо, суетится, не находит места. Вот такая псина сверхчуствительная и, необыкновенно, умная.
.Накормив беднягу, посадил его на цепь. Пусть немного отдохнёт, пообвыкнет к должности «охранника». Посадил, не ведая, что этим, только наврежу. А случилось, на другую ночь, опять «ЧП» с собаками.
Обиженный Тимоша задумал каверзу, подлянку. .. Рядом с нами, жил сосед: Никола БАМ. А прозвище-то получил, что на БАМе вкалывал. Женился на якутке, и ребёнка имел. Был у него цепной кобель Буран. Лохматый, здоровущий, злобный. Днём его привязывали, а ночью отпускали. То есть, свободно бегал по двору. А с Тимою, они, давно друг друга знали.
Так вот. Сучок у туалета, снизу раскопал проход. И позвал Бурана на разборки с чужаком. Короче, стали на Байкала, вдвоём нападать. «Завязалась кровавая битва». А Байкал-то на цепи, — не может, толком, развернуться! Рычание, лай, визг; клочья шерсти в разные стороны!.. Буран наскакивал спереди, а Тима, как шакал, — сзади. И всё за лапу, норовил укусить!..
Услышав шум драки, я выбежал во двор. На помощь Байкалу. В это время, он и соседский пёс, встали на дыбы. И, безжалостно, рвали друг друга. Тимоша «пособлял», активно, с тыла. Увидев меня, спасаясь, — сучок первым бросился в дырку. За ним, смотался с поля боя, и друган-«наёмник». Сильно покусанный, помятый Байкал тяжело дышал. Я, как мог, успокоил собаку и отпустил с цепи.
После инцидента, подлый Тимофей не появлялся больше суток. А это — завсегда так: напакостит, а потом, исчезнет в неизвестном направлении. Когда же время подойдёт, опять появится. И «извиняется» всем телом, прохиндейская, блин, морда!.. Впрочем, с лап ему сходило, до поры до времени. Тесть терпел, терпел, — да однажды, «репрессировал» Тимошу. На фиг, застрелил, когда поганец, снова, утащил невинных кур. И шапку сделал из «африканской» его шкуры. Конечно, жалко горемыку, но, увы, увы. Пустая, нерабочая собака. Но эта скорбная история случилась позже, следующей весною.
***
Ближе к зиме, уже по снегу, пошли на зайцев.
«Давай, попробуем и Тиму!» — попросил я тестя. А шелудивый гад, едва увидев ружья, сразу спрятался. «Кирдях ыт! (Паршивая собака)!» — в сердцах, сплюнул дед. Силком затащили в кабину, потому как, сильно упирался. Словно, на расстрел, как партизана, повезли!.. Байкал же, с радостью, запрыгнул на сиденье. И, в предвкушении охоты, слегка дрожал.
От Вилюйска, отъехали 10 километров. Хрена ль, — тут везде шастает зверьё!.. А места были болотистые. Кругом кочка, высотой до пояса; высохшие деревца, чепыжник. Ну, и лес, на возвышенностях, поднимался. Листвяк, полярная берёзка, сосны... Снег выпал, не очень глубокий.
Зайцы, обычно, под утро ложатся на опушке. Это в звонкие дни, когда хорошо всё слышно. А в чащобе сидят, когда дождь или снегопад. Спрячутся под корягу, и пережидают непогоду. Кормятся же, в болотистых ложбинах и по краю перелесков, где трава, кусты.