На следующий день, я и Пыжиков, подъехали на «Москвиче» к аэропорту. Александр Валерьянович, что там говорить, шибко волновался. На нём лица не было. Понятно, приодели его, по столь знаменательному случаю. Пальтишко, кепка, ботинчошки. Костюм, хоть и велик, но соответствовал моменту. Белая рубашка, галстук, а в руках, — первые лесные цветы.
АН-24 прилетел из Якутска. А до этого, Антонина, видать, на поездах и самолёте добиралась. Н-да уж. Путешествие не из лёгких. Ну, да что таперича! Настоящая Любовь не знает преград!.. В общем, Пыжиков, один отправился на взлётку, даму встречать. «Начальник» же, остался поджидать у «Москвича».
Прошло минут двадцать, прежде чем молодые показались в дверях аэропорта. Глянул я на них. и только ахнул! Антонина, — здоровенное бабище, отнюдь не блещущее красотой, — шествовала с чемоданом впереди. Груди, — как два арбуза, слоновьи ноги, и рост не менее 180-ти сантиметров. Волевое лицо с накрашенными губами, резко заявляли о потаённой, нерастраченной страсти. А за «невестой», семенил щуплый Пыжиков, еле волоча два огромных чемодана. То есть, по сути дела, — весь багаж грозной незнакомки. А точней, «мадемуазели», которой ма-сенький «жених», едва ли доставал до ужасающего бюста.
Неловко себя, чувствуя, вышел навстречу «изумительной» паре.
— Здравствуйте! — прогремела первой Антонина. — Значит, это и есть Вилюйск!
— С Алма-Атой, конечно, не сравнишь, но, тем не менее, — скромно отозвался я. — В центре-то, однако поприличней будет.
— Короче, деревня есть деревня! — безаппеля-ционно заключила баба. — Александр! Скоро ты уж, подойдёшь-то?!
Пыжиков, наконец, доволок громоздкие чемоданы. Тяжело дыша, встал рядом с «милой» и, покорно, улыбнулся.
— Тонечка! Всё будет хорошо!.. А это вот, начальник — Александр Владимирович.
— Саша у меня на стройке подрабатывает, — вставил я, не подозревая ничего.
— Как на стройке подрабатываешь?! — удивилась Антонина. — А как же дом, который сам возводишь?! Ну, для нас с тобою, — ведь писал же?!
— Да есть такое дело. — с опаскою, промямлил Пыжиков.
— Та-ак. А зарплата, какая у него?! — вопросила у меня бой-баба.
— Оплата почасовая. Он у нас на подхвате. Специальности нет. А, собственно, в чем дело? — до сих пор, не врубился «начальник».
— А живёт где, ублюдок?! Говорите, говорите, — не стесняйтесь!!
— Ну, в бане. Хотя для вас обоих, комната в общежитии найдётся.
— Пыжиков!! — ухватила за горло, «бомжа», Антонина. — Да ведь я уничтожу, убью!!.. Всё распродала: квартиру, мебель, посуду! Поехала, черт знает куда!.. А что, сволочь, обещал-то?! Золотые горы!!
Александр Валерьянович, в ужасе, стал, пятиться. Но тиски сжимались. Человечек захрипел, однако, вырвался, и, было, побежал.
— Стой, негодяй!! — хапнула за шкварник, обманутая женщина. — Поехали в общагу, так и быть!.. Но за себя, теперь уж не ручаюсь!! Ах, каков подлец!!..
Я, видя эту сцену, перепугался не на шутку! Да «Тоня» же, удушит, разорвёт!.. Ну, а Пыжиков-то врал зачем, такому бомбовозу?! Ясно, что хотел, видать, понравиться, блеснуть. Но явно перебрал, в стремлении поднять свой жалкий «статус». И еще я понял, что мой «тёзка», никак не ожидал приезда «леди Грицацуевой»! Хвастаться-то хвастался, да вдруг попал в историю! Вот пущай, сейчас, расхлёбывает кашу, коль назвался груздем! Пусть познает «радости» неистовой Любви, этого невзнузданного монстра Казахстана!
Погрузили, словом, в багажник чемоданы. Антонина, еле влезла на сидение. Бедная машина, аж просела под «нелёгким» грузом. Я завёл движок, — «Москвичонок», сильно кренясь, попилил, кряхтя, до общежития.
А стояло-то оно, — как и строящийся дом, — на берегу протоки. Фактически, балок; одноэтажновытянутый балаган, покрытый рубероидом. Система коридорная, на всех одна уборная. Зайдя под низкий потолок убогой комнатушки, «Тоня» издала зубами жуткий скрежет. На 15 квадратных метрах уместились стол, диван-кровать и пара стульев. Даже шторок, маломальских, не имелось. Рядом с дверью, прилепилась вешалка; тут же, примостился грязный умывальник. Естественно, что воду нужно было транспортировать, на собственном горбу, с колонки. Отопление же оказалось, соответственно, печным. Да и общий туалет не удивил ни чистотой, ни ласковым теплом. В общем, — никаких условий, для безумств истосковавшейся Любви.
— Вот, устраивайтесь поудобней. — я, краснея, придал голосу побольше бодрости.
— Благодарствуем, — сквозь зубы, процедила Антонина. — Ну, Пыжиков несчастный, теперь уже, держись!