– …Ничего. Где мой п-помощник? Он убит?
– А на этот вопрос я вам отвечу в обмен на еще одно обещание.
– Какое?
– Вы отправитесь со мной на экскурсию в музей и будете вести себя п-паинькой. Тогда я расскажу про вашего японца.
– Какой к ч-черту музей?
– Музей рода Дорн. Это близко, нужно всего лишь пройти к-коридором… Идите за мной. Видите, как я доверяю вашему слову? Не боюсь повернуться к вам спиной… На самом деле, хе-хе, у меня на затылке третий глаз. Японцы этой практикой не владеют, они варвары… Вам не нравится темнота? А я ее люблю. Сейчас включу свет, иначе вы не сможете полюбоваться экспонатами… Вот моя коллекция, результат кропотливых трудов нашего с вами марбургского родственника. В экспозицию включены только особенные Дорны. У каждого из них есть чему поучиться. Знаете, что удивительно? Среди наших предков попадаются исключительно яркие личности, но никто из Дорнов не прославился. Я вижу в этом нечто символическое. Мы – могущественные, но невидимые деятели теневого мира. В конце концов вы тоже не бог весть какая звезда, пользуетесь известностью в весьма узких к-кругах… Итак. Витрина первая. Райнбот фон Дорн – пожалуй, единственный из рода, кто оставил по себе хоть какое-то имя в истории.
– Кто он? Что это за фолиант?
– Видите, вы про Райнбота даже не слышали. Это средневековый поэт, жил в тринадцатом веке. В учебниках по истории германской литературы ему обычно отводят абзац или два. Райнбот сочинил поэму «Святой Георгий» – перед вами самый ранний список этого, прямо скажем, скучного сочинения. Обошелся мне в двадцать тысяч марок.
– П-поэт? Что же в нем может быть «особенного» – в том смысле, который вкладываете в это слово вы?
– Насколько мне известно, это единственный в истории человек, использовавший стихи как инструмент политического манипулирования. Райнбот состоял при дворе баварского герцога Отто, который приходил к стихотворцу за наставлением всякий раз, когда не знал, как поступить. Райнбот был одним из ранних мастеров германской точной рифмы. Умение складно соединять слова производило на современников впечатление колдовства – будто это некое откровение, исходящее от Господа. Допустим, герцог спрашивал поэта: «Нападать мне на графство Боген или поостеречься?» Райнбот возводил глаза к небу и декламировал:
Герцог Отто воспринимал эту рекомендацию, как древние греки речение дельфийского оракула – и отправлялся на войну. В хрониках пишут, что без «наитий» Райнбота баварский государь не принимал ни одного решения. Я придумал для этого термин: «поэтократия».
Наш с вами предок безусловно был гений. Никаких сомнений: Райнбот относится к плеяде «черных Дорнов». Под его рифмованные указания герцог чрезвычайно расширил свои владения, для чего, разумеется, пришлось пролить очень много крови. В конце концов Отто был даже отлучен от церкви. Зато вошел в историю с эпитетом «Блистательный». Я обожаю Райнбота фон Дорна. Я ведь тоже поэт, просто рифмую не слова, а достижения…
Перейдем к следующей витрине. Она посвящена самому раннему из «белых Дорнов», доминиканскому монаху Бенедикту Ротенбургскому. Во времена Великой Чумы вся Швабия была завалена гниющими трупами и охвачена ужасом. Когда кто-то заболевал, все бросали несчастного и бежали куда глаза глядят. Бенедикт устроил первую лечебницу, в которой ухаживал за зачумленными, облегчал их страдания и провожал в последний путь с молитвой. Сначала его считали безумцем, потом святым. Но канонизирован Бенедикт не был, для этого ведь требуется чудо. А чуда не произошло. Некоторое время зараза миловала монаха, а потом все-таки угробила, и его похоронили в чумной яме.
– Но в витрине ничего нет.
– Пустота – лучший из памятников, ибо всякий наполняет ее собственным смыслом. Уж этому-то от японцев вы должны были научиться…
– Какой превосходный п-портрет. Будто кисти Гольбейна. Кто это?
– Родоначальник моей ветви. Некто Горацио фон Дорн, живший в шестнадцатом веке. Вы угадали, это Гольбейн-младший, «Портрет неизвестного». Стопроцентно гарантировать нельзя, но высока вероятность, что изображен мой предок. Во-первых, у него на пальце печатка с инициалами HD. А во‐вторых, доктор Ван Дорн откопал в архиве запись о том, что английский король Генрих VIII наградил некоего немецкого дворянина за «великие секретные услуги», повелев придворному живописцу мастеру Гольбейну сделать «a likeness of the aforesaid German gentleman». Мои люди похитили портрет из Лондонской Национальной Галереи[26] – тамошние идиоты отказывались продать картину и даже выменять ее на д-другую. Каков взгляд, а? Горацио фон Дорн был мастер политических интриг, заговоров, закулисных маневров и тайных переговоров. При этом, так сказать, свободный художник – его нанимали разные государи. Услуги Горацио фон Дорна стоили очень дорого. Действовал он по всей северной Европе. Следов почти не оставил – разве что вот этот «Портрет неизвестного». Умнейший был господин. Разумеется, «черный», чернее некуда. Идемте дальше?