— Согласен, товарищ майор. Считайте, что воин[4] Захариаш уже в моем взводе.
— Вот и хорошо! — сказал он, улыбаясь. — А теперь я хочу поговорить с тобой о деле гораздо более серьезном, чем распределение нашего «легковеса». За год службы в армии ты проявил неплохие командирские способности, завоевал авторитет у подчиненных, дисциплинирован, обладаешь организаторским талантом, хорошо разбираешься в политике.
В политике-то может быть… Однако сейчас надо быть осторожным. Если командир, да еще такой командир, как майор Рихта, начинает кого-нибудь вот так хвалить, то это означает, что он придумал для него чертовски трудную задачу.
— Поэтому я хотел тебя спросить: не хочешь ли ты остаться в армии, стать кадровым военным? Мы бы послали тебя в военное училище.
Об этом у меня никогда и мыслей не было… Хотя я довольно быстро привык к службе в армии и меня интересует боевая техника, но о гражданской жизни я мечтаю так же, как и все остальные. Кадровый военный? Офицер? Наверное, майор не думает об этом всерьез. С одной стороны, мне не по плечу такая ответственность, я же знаю, что сейчас требуется от офицера, а с другой…
— Подумай об этом, армии нужны молодые командиры.
— Однако способные, — брякнул я.
Он снова посмотрел на меня своим проницательным взглядом:
— Послушай, что с тобой? Может, у тебя возникли какие-то проблемы?..
— Да, и такие проблемы, которые неразрешимы.
— Все можно решить, дружище.
Мне страшно захотелось, чтобы он сказал: «Можете идти, десятник». Неожиданно зазвонил телефон, и, воспользовавшись этим, я покинул штаб полка.
— …если бы все то, что ты переживаешь, чувствуешь и обдумываешь, можно было в самом себе разложить по полочкам с надписями: «Хороший», «Плохой», «Настоящий», «Ложный» — и так далее, то ты никогда бы не ошибался. Но поскольку иногда трудно отделить хорошее от плохого… Ты слушаешь меня, Пушкворец? Это я ведь тебе говорю…
Вашек читал мораль Пушкворцу, а сам посматривал на меня. Он, разумеется, знал о бандероли, о возвращенных письмах, но о содержании Яниного письма не догадывался. Я же помнил его наизусть:
«Ян! Тебе нет смысла писать мне или стремиться встретиться со мной. Если для тебя важно прощение или ты, может быть, в чем-то упрекаешь себя, то будь спокоен. Я не чувствую к тебе неприязни или ненависти, я ничего уже не чувствую. Кончилась наша любовь. Таких историй немало. Зачем из этого делать трагедию? Чтобы избавить тебя от напрасного писания писем и излишних поездок, сообщаю тебе, что выхожу замуж за своего бывшего заведующего. Не потому, что он мне спас жизнь, а потому, что уважаю его за благородство и доброту. Это все, что я хотела тебе сказать. Яна».
«Кончилась наша любовь… Таких историй немало… Я выхожу замуж…» Это тот пижон? С первого же мгновения он был мне неприятен. Изысканно вежливый, безупречные манеры, литературная речь: «У вас по-настоящему преданная, хорошая девушка, товарищ свободник. Яничка…» Да кто ему позволил называть ее по имени?! Он уже тогда за ней приударял, и никто меня не переубедит, что это не так.
«И не смейте здесь больше появляться!» По какому праву он мне угрожал и приказывал?! Если бы это был Янин отец или брат… Но ведь он-то совсем чужой человек! И вот ловко воспользовался случаем. Он на голову ниже меня, а я стоял перед ним с чемоданом и цветами, как школьник. Должно быть, я был так подавлен, что даже не произнес ни слова. Абсолютно растоптан. «Уходите, иначе я за себя не ручаюсь!» Пигмей, я бы тебе всыпал, если бы ты дотронулся до меня… И этот гордец теперь женится на моей Яне?!
Боль прошла. Осталась лишь злость и досада. И все мне казалось окрашенным в темные тона.
В этот момент в комнату вошел Захариаш, в фуражке, надвинутой на лоб, в грязных ботинках. Он нахально ступил на наш до блеска начищенный пол, пробормотал нечто вроде доклада и, оглядевшись по сторонам, заявил:
— Я хочу койку у окна.
Все мы были настолько ошарашены, что в первые мгновения не могли произнести ни слова.
Первым пришел в себя Венца:
— На койке у окна только что поменяли белье, «легковес». Какие у вас еще будут пожелания? — спросил он, медленно приближаясь к Захариашу.
— Я хочу видеть небо, — объяснил Захариаш свое желание.
— Со сколькими звездами? — Елейный голос Венцы не предвещал ничего хорошего.
Его мощная фигура уже возвышалась над «легковесом». Сейчас Вашек ему покажет свою силу. Потом на него набросятся и остальные ребята. И все это произойдет через несколько минут после разговора с майором Рихтой! «У тебя обнаружился настоящий педагогический дар…»