Что-то в нем намекало, что внешность лишь личина, таящая за собой нечто совершенно иное. Исмей решила не фантазировать, но все же подумала, что немногие могли бы сказать, что по-настоящему знают этого человека. Ей вдруг показалось, что его стоило бы узнать поближе. Щеки ее загорелись, что-то шевельнулось в груди.
Она резко отвернулась, понимая, что и так слишком уж пристально разглядывала незнакомца. Поспешно подошла к остальным и уткнулась взглядом в штуку розового шелка, который наконец выбрала властительница Мартовой горы, не усмотрев на ней ни единой нитки.
Поскольку неизвестный не открыл лавку, они не стали подходить к его шатру. Только после ужина они узнали, какой он привез товар и что зовут его Хилле.
— Он с севера, — объявил Гирерд. — С янтарем… говорят, у него целое состояние. Но, похоже, он просчитался. Мне кажется, у всех собравшихся здесь не наберется монет и на два хороших ожерелья. Его зовут Хилле. Но свита его из странных людей… держатся в стороне, даже кувшина осеннего эля у Мамера не заказали.
Янтарь! Исмей прикоснулась к амулету под рубашкой. Конечно, этот купец Хилле сразу поймет, что почти ничего здесь у него не купят. А может быть, он просто остановился в этих местах по пути в порт, в Ульмс, заслышав о ярмарке. Янтарь… Она-то знала, откуда взялся ее собственный кусочек: из ущелья, где раньше тек ручеек. Полвека назад янтарь был источником богатства Верхней Долины. Но внезапный обвал завалил небольшую расщелину.
Она горестно улыбнулась. Если бы не это, не в янтаре ходила бы она — в золоте. И не пришлось бы ей теперь мечтать о куске старого, истыканного иглами шелка, прошедшего через руки грабителей, — были эти места собственностью ее матери. А когда умерла та, перешли к ней, Исмей. Ничего там не было теперь, только камни да несколько корявых деревьев, все уже и позабыли, что этот бесполезный клочок земли принадлежал лично ей.
— Янтарь… — повторила Аннет, и глаза ее вновь разгорелись, как недавно при виде шелков. — Господин мой, янтарь обладает целебной силой, он может исцелять. У властительниц Седого брода было ожерелье: если надевали его благословясь те, у кого болело горло, — оно даровало исцеление. И прекрасен янтарь, словно затвердевший мед сладок он взгляду. Давайте глянем на товар этого Хилле!
Гирерд расхохотался.
— Дорогая моя госпожа, такой мед не для моего кошелька. Да если предложить ему всю нашу долину, и то не хватит даже на одно ожерелье.
Рука Исмей сжалась. Если Аннет обнаружит у нее амулет, хоть и не ее он, наверняка захочет отобрать. Все она уже отобрала у Исмей. Но этот амулет был не для жадных рук хозяйки замка.
— Покупателей у него почти не будет, — размышляла Аннет, — но если он откроет лавку, то выложит и товары, а если покупателей не будет…
— Ты хочешь сказать, что он запросит поменьше. Может, ты и права, госпожа моя. Только не делай больших глаз и не вздыхай, надежды на это почти нет. Не то, чтобы я хотел отказать тебе в этой прихоти, просто даже денег таких у нас нет.
И хотя сумерки уже спустились, они отправились к шатру Хилле, освещенному ярко пылавшими факелами, за которыми приглядывали двое слуг, по-прежнему в опущенных, скрывавших лица капюшонах.
Проходя мимо одного из них, Исмей попыталась приглядеться, но лица слуги не было видно. Только вдруг ужасом повеяло от него, как от чего-то мерзкого и не внешне, по капризу природы, а по внутренней сути. И снова она попрекнула себя разгулявшимся воображением и поспешила за прочими.
2
Разноцветным товаром красна была эта лавка… Не пестрые богатые ткани, янтарь царил на столах… Исмей и подумать не могла, что можно увидеть столько янтаря сразу.
Не весь янтарь был медового цвета. Разные были оттенки, искусно усиленные цветной подложкой: и мутный, почти белый, и ярко-желтый, как масло, и красноватый, и голубоватый, и зеленоватый. Несметное это богатство лежало на столах не просто в виде камней, вокруг разложены были ожерелья, браслеты, наперстки для лучников, пояса, мечи и кинжалы, женские кольца, головные обручи — всюду янтарь! Из камней побольше были выделаны кубки и чаши, фигурки богов и демонов.
Перед всей этой роскошью властители Верхней Долины замерли, уподобясь деревенщине в тронном зале Великого Властителя.
— Добро пожаловать, господин, госпожи. — Хилле поклонился на приветствия, не заискивая, как купец, а как равный. Он хлопнул в ладоши, тотчас двое слуг поставили стулья к среднему столу. А третий принес поднос с чашами и приветственным питьем.