Однажды Кермит обмолвился, что давно покинул был Галифакс, если б не она, и Миранда была вынуждена признаться себе, что страшится его отъезда и не хочет его терять.
Конечно, она догадывалась, что у него случались далеко не невинные отношения с другими девушками, что он давно постиг те стороны жизни, о каких она не имела понятия. Но его сердце неизменно принадлежало ей, и, похоже, то был единственный якорь его одинокой бродячей жизни.
Понимая, что они слишком разные, что она никогда ему не достанется, Кермит все-таки продолжал о ней мечтать.
Миранда выросла в атмосфере, полной рассказов отца о пациентах и их болезнях, бесконечных недомоганий матери (помогавших Эбби Фишер держать дочь на коротком поводке), а Кермит никогда не болел, и его мускулы, равно как и воля, были тверды, как железо. Он с детства привык участвовать в уличных драках и пережил немало опасных приключений.
— Я собираюсь записаться в армию, — сказал Кермит, и Миранда вздрогнула.
Странно, что сегодня она дважды услышала это, причем от столь непохожих людей, как Кермит Далтон и Дилан Макдафф! Она, не выносящая вида крови, ран и увечий, как и упоминания о них!
Ей хотелось закричать и топнуть ногой. Какой смысл в кровавой бойне?! Отец Миранды говорил, что для сильных мира сего война — раздолье, широчайшее поле деятельности, тогда как простые люди вынуждены страдать и умирать.
— Зачем тебе это? Долг перед Родиной? — спросила она, полная презрения к никчемному показному героизму.
Он усмехнулся.
— Нет, долг перед самим собой.
Брови Миранды поползли вверх.
— Разве война — это что-то личное?
— То, что волнует человека, это всегда что-то личное.
— Почему тебя должна волновать война?
— Потому что я мужчина.
— Я не хочу, чтобы ты шел на войну. На мой взгляд, это глупо. Кого ты собрался защищать? Даже мне известно, что Канаде ничто не угрожает!
В ответ Кермит произнес то, чего она никак не ожидала услышать:
— В данном случае твое мнение не имеет значения.
Высоко подняв голову, она посмотрела ему в глаза.
— Дилан Макдафф тоже сказал, что запишется в армию.
Кермит задохнулся от возмущения:
— Что этому неженке делать на фронте? Да его прикончат в первом же бою! А еще вернее он сам сбежит — обратно к своему папочке! Послушай, ты в самом деле намерена с ним встречаться? Если так, то…
— Мне пора, Кермит, — решительно перебила она, — я без того задержалась. И, пожалуйста, оставь свои угрозы при себе.
Спустя несколько минут Миранда вошла в квартиру, где с рождения жила вместе с родителями. Это был замкнутый мир, душный, тесный и поразительно однообразный.
Ковер в гостиной был вытоптан: кое-где из его основы торчали похожие на солому нити. Абажуры ламп потускнели от пыли, вышитые сиденья стульев поблекли. От потолка кое-где отвалилась штукатурка, некогда блестящие полы из широких дубовых досок потемнели. Из оконных щелей сильно дуло.
Колин Фишер не думал о быте. Он был настолько увлечен своей работой, что был готов проводить время в больнице даже за бесплатно (что нередко и делал). Что касается Эбби Фишер, та была свято уверена в том, что все чудесным образом переменится с замужеством дочери.
А Миранда? Она просто не могла ничего изменить. Во всяком случае, так ей казалось.
— Почему так долго? — тусклым голосом произнесла лежавшая на тахте мать.
— В аптеке была очередь, — привычно солгала Миранда.
Такой «привычной лжи» на ее памяти было много. Например, когда она притворно сочувствовала материнским недугам. Когда на словах потакала желаниям родителей, понимая, что в реальности ни за что не захочет их исполнять.
Однако сейчас она была намерена сказать правду, будучи уверенной в том, что такая правда отвечает интересам матери:
— Мама, Дилан Макдафф пригласил меня в кино. Мне можно пойти?
Мгновенно приподнявшись, Эбби Фишер спросила:
— В кино? Дилан Макдафф? А кто это?
— Сын Грегори Макдаффа, владельца бисквитной фабрики, — небрежно произнесла Миранда.
— А где ты с ним познакомилась? — Эбби не была намерена отступать от своих принципов даже под страхом смерти. — Неужели на улице?!
— В аптеке. Он стоял за мной в очереди, и мы разговорились. Он недавно вернулся из Торонто, где получал образование.
— Не думаю, что у этого человека могут быть серьезные намерения. Он наверняка избалован женским вниманием.
— Он показался мне скромным, даже застенчивым.
— Почему он с тобой заговорил?