— Так мало, — прошептала я, когда мы вытащили коричневое кимоно из шелка, которое много раз штопали. Из рукава выпал маленький амулет, сплетенный из соломы, как мы с Усако делали для родителей. — У него… были дети? — спросила я у солдат, стоящих у входа.
Они скривились, но один кивнул.
— Прошу, — услышала я себя, — господа, убедитесь, что семья мертвого узнает, как он умер. Прошу.
Они отпрянули, глаза расширились.
— Аи-и-и-и…
Эми опустила ладонь на мое плечо.
— Прошу, господа. Все мы — сироты. Мы понимаем, как это. Мы понимаем, что им лучше знать.
Теперь они были смущены, но оба кивнули.
Мы опустили одеяние и амулет в корзинку, один из стражей мрачно улыбнулся нам.
— Так это правда, что вас, девочек, учат сражаться? То есть…
Аимару кивнул на меня. Он сказал с ленивой улыбкой.
— Рисуко забралась на вершину большого дерева в лагере посреди снежной бури прошлой зимой, чтобы одолеть убийцу, — он кивнул на Тоуми. — Я видел, как она попала в яблочко с сотни шагов. А Эми может порвать горло голыми руками.
Мы с Эми покраснели, пряча лица, а Тоуми, конечно, была рада.
Солдаты рассмеялись, но не с презрением.
— Не думал, что буду служить с солдатом, который выглядит меньше моей сестренки, — сказал один, но они поклонились нам.
Мы поклонились в ответ и покинули палатку.
— Нельзя такое говорить, Аимару! — пробормотала Эми.
Он снова улыбнулся и пожал плечами.
— Но это правда.
— Отчасти! — простонала я.
— Мышка — убийца убийцы! — сказала Тоуми, хохоча сильнее после моего раздраженного взгляда. — Ладно вам. Идемте к палатке лейтенанта.
* * *
Палатка Торимасы-сана была того же размера, что и та, где мы искали, но он был там один.
Там был свинарник.
Когда страж впустил нас, мы увидели одежду, валяющуюся на полу, свитки валялись на его походном столе и татами, четыре бутылки, подозрительно похожие на ту, в которой было сакэ с маком, которую нашли в палатке Кобаяши.
В палатке воняло потом и рисовым вином. Запах не был приятным, и Тоуми указала на это.
Я вздохнула.
— Чем быстрее найдем чистую одежду, тем быстрее выйдем отсюда.
Мы стали искать на полу мешок или сундук, но все было разбросано.
— Думаете, тут кто-то искал? — спросила я.
— Нет, — сказал Аимару. — Он просто был неряхой. Даже тот, кто искал, не устроил бы такой бардак, да? Вещи возвращали бы туда, где их взяли, а не бросали по всей палатке.
Мы обдумали это, озираясь, и кивнули. Это было очевидно после его слов.
Я заглянула под стол.
— Тут чистое кимоно, — оно было белым, аккуратно сложенным (вряд ли это сделал лейтенант), лежало поверх подходящих штанов. Я вытащила их. — Думаю, это был его наряд для похорон.
- Ну, — фыркнула Тоуми, — ему придется самому его надеть.
На одежде лежали три обрывка бумаги. Я повернула голову, посмотрела на один, щурясь. Т должен Х 7 монме. Другая гласила: Т должен Т 12 монме. На последней было написано: Т должен Т 3 кошукин, 5 монме.
Тоуми посмотрела поверх моего плеча и присвистнула.
— Мертвый был должен много серебра и золота!
— Думаю, — отметил Аимару, — будет ужасно сложно забрать деньги у мертвеца. Может, он убил себя?
— Нет, — сказала Эми, опустив уголки рта сильнее обычного. — Мурасаки была права. Он был мертв, когда его пронзили.
Я повернула голову, глядя на записки, потом повернула снова, вглядываясь, словно сквозь отражение пруда, чтобы увидеть глубины.
— И… что это?
Другие посмотрели на меня.
— Это расписка, — сказал Аимару.
— Что…
Эми указала на неровные края одной из записок.
— Видите это? Двое рвут бумагу пополам, потом пишут на половинках долг. Если края и цифры совпадают, то это сковывающий долг.
— Ах, — я посмотрела на три записки, обещания. Потом на бардак в палатке. — И эти было просто найти. Думаю, у него их больше.
Теперь мы знали, что искать, быстро порылись в вещах покойного лейтенанта, обнаружили черновик письма его отцу, где он просил (не удивительно) денег, возмутительный набросок женщины, прикрывающей честь веером, еще пару записок, как те, что мы нашли. Каждый раз тот, кто был должен, отмечался как Т, и чаще всего должен он был тому, кто начинался с той же буквы. Я отметила это.
— Думаешь, лейтенант мог быть в некоторых записках? — спросила Эми. — Может, его убил тот, кто был должен ему денег?
Я обдумала это. В этом был смысл, но…