20 — Ночная молния
Мы вернули инструменты в Чайный домик, и я помогла Тоуми и Эми завершить уборку в купальне.
Тоуми пожаловалась, что я снова уходила на приятную работу, и я спросила, хотела бы она играть при всех солдатах. Она ответила на это предложение с радостью котенка, которого опускали в кадку с водой.
Мы вернулись в спальню, и я не удивилась, что Эми и Тоуми сразу же уснули. День был долгим и утомительным, даже длиннее и тяжелее обычного.
Но, как и две ночи до этого, я не могла уснуть. Картинки дня сверкали в моем разуме, как отражения на пруду, покрытом рябью: потрясённое лицо Торимасы-сана, спокойный вид с арки тории, слезы Эми и рычание Тоуми в нашем первом разговоре об отцах, обезьянка, бросающая стрелу в щель за водопадом, странно милые рисунки Маи, где Шино танцевала Шестьдесят четыре Перемены. Та картинка всплывала перед глазами — рисунки, но и сложенная бумага, пятна от еды показали ряды символов на другой стороне.
Смирившись с тем, что я не усну, хоть ужасно устала, я выбралась из спального мешка и из комнаты. Я знала, что Маи была еще в Убежище, и хоть я не слышала привычный храп Шино у их двери, я решила, что была одна во дворе кухни, озаренном луной.
Но я не удивилась, увидев Миэко у гонга Ки Сана. Она держала короткий меч Масугу и тот, с которым сама тренировалась.
— Я подумала, что ты захочешь еще урок, — сказала она.
— Да, пожалуйста.
И она снова провела меня через восхитительный и утомительный урок с молнией, застывшей в моих руках. Шестьдесят четыре Перемены, да, я видела линии рисунков Маи, когда мы с Миэко повторяли начальные стойки танца. Потом она научила меня тому, что назвала отражением и ответом — как остановить удар противника и напасть в ответ. Нужно было использовать самые маленькие и эффективные движения. Она показала, как направить клинок в сторону мечом, а потом рассечь ее запястье кончиком. Я видела, что даже мелкий порез острого вакидзаси мог сбить даже безумную атаку.
— Я н-не хочу навредить, — сказала я, когда она попросила меня исполнить ответную атаку.
— Нет, — она тепло улыбнулась, — конечно, не хочешь. Но, обещаю, ты меня не заденешь. Я делала это дольше тебя. И тебе нужно привыкнуть биться с настоящим мечом.
Мне совсем не нравилась эта идея.
При виде моей неуверенности она склонила голову.
— Но я не хочу, чтобы ты переживала за меня, когда ты должна думать о своём мече, — она вытащила из рукава кимоно квадрат плотной кожи с длинным шнурком. — Кунико сделала это мне, когда я повредила как-то раз запястье.
Она закрепила кожаный щиток на запястье, и я поняла, что впервые с гостиницы у горы Фудзи услышала, как она произносит имя мертвой женщины.
Мы взяли мечи и тренировали отражение и ответ: она направляла меч на меня, я отбивала его в сторону — тик — и задевала кончиком меча ее запястье — так.
Сначала я не могла преодолеть страх, что я порежу Миэко даже сквозь щиток, но вскоре я увидела, что могла навредить, только если бы промазала, а я не собиралась так делать.
Мы стали ускоряться: тик-так, тик-так. Без предупреждения Миэко добавила в свои движения отражение и контратаку: тик-так-ток. Я удивленно отскочила, подняв руки, оставив себя без защиты.
Ее улыбка была доброй, но она коснулась кончиком своего вакидзаси середины моей груди.
— Мечник — или мечница — должен предвкушать неожиданность.
— Как мне это сделать?
— Отличный вопрос, — ответила она. А потом она снова стала атаковать.
Я заблокировала удар и атаковала, но когда она исполнила это, я была готова со своей комбинацией.
— Хорошо! — сказала она и продолжила. Мы двигались туда-сюда, резали и отбивали, я тяжело дышала, и даже лицо Миэко раскраснелось в свете луны.
— Думаю, мы заслужили воды, Рисуко-чан, — Миэко подвела меня к колодцу и подняла ведро.
Вода была холодной и сладкой, и я наслаждалась ею, она остужала меня изнутри.
— Я могу задать вопрос, Миэко-сэнсей? — сказала я, когда мы напились.